— Именно это и собираюсь сделать, — беззаботно бросает Тейлор, пафосно поправляя воротник своего блядского пиджака.
Бен слышит, как открывается входная дверь, и от нервов даже закрывает глаза, он не уверен, что хочет видеть лицо Мэя в этот момент.
— Это шутка такая? — слышит Бен как через толщу воды.
— Твою же мать, эта швабра всё ещё на твоей голове! — мгновенно отзывается Роджер и совершенно бесцеремонно протягивает руки, пальцами ощупывая седые кудри.
Видеть Брайана таким до того странно, что Роджер не может понять в полной мере, что он ощущает. Чувство страха и какой-то детской радости смешиваются воедино. Вот он, Бри, его любимая двухметровая швабра, тот Бри, с которым он и в огонь и в воду, и взгляд его всё такой же серьёзный, всепонимающий, но до чёртиков охуевший. Ещё несколько дней назад Роджер скидывал его пьяное тело на скрипучий старый диван, и волосы его были так же растрёпаны, но они были тёмными, густыми и непослушными. Брайан тянул к нему свои длинные ручища с такими же длинными тонкими пальцами и нёс какую-то несусветную хрень об их великом будущем, и на молодом, румяном от алкоголя лице не было ни одной морщинки. Это совсем не то же самое, что Роджер видит сейчас перед собой.
— Роджер? — почти что шёпотом произносит Брайан, потому что то, что он видит глазами, никак не хочет согласовываться со здравым смыслом. Лекарства от старости не существует, а ещё вчера седовласый Роджер с дурацкой бородой восседал в его гостиной, вальяжно распивая дорогой скотч.
Брайан впадает в ступор, потому что впервые в жизни он не знает, что сказать или сделать. Он знает Роджера до мелочей, до мимики и жестов, он знает его лучше своих детей, лучше Аниты, потому что Роджер был с ним уже тогда, когда ничего этого даже в проекте не существовало, и Брайан определённо знает, кто перед ним стоит, но поверить в это — то же самое, что признать себя сумасшедшим.
— Если позволите, нам нужно поговорить, — нарушая затянувшуюся тишину, говорит Бен.
Брайан кивает скорее на автомате, и Бен в эту же секунду буквально заталкивает Роджера внутрь, запирая дверь.
— Отомри, Бри, это не таблетки, и даже не тот дерьмовый порошок, который Тапп таскал у своих подружек. Я настоящий, — фыркает Роджер и хлопает Брайана по плечу. — Дерьмово выглядишь.
Брайан так и стоит, уставившись перед собой, пока Роджер по-хозяйски, не снимая обуви, ступает на белый ковёр и проходит прямо в гостиную.
— Мне грёбаных семьдесят лет, Родж, — возмущённо отзывается он, но быстро приходит в себя и поворачивается в сторону незваного гостя. Роджер показывает ему язык.
— Стоп! — поднимая перед собой руки, бросает Бри и поворачивается к молчаливому Бену — смотреть на того куда легче, чем на молодую копию старого друга. — Я сейчас же хочу знать, что тут происходит! Кто он, чёрт возьми, такой, и к чему весь этот маскарад? — требует он.
Бен словно рыба, выброшенная на берег, он готовил речь у себя в голове не один раз, и всё звучало в его мыслях довольно вразумительно, но сейчас он и слова вымолвить не может, потому что что вообще нахрен можно сказать в такой ситуации? Такому не учат в колледже. К счастью, Роджер, как и обещал, берёт всё в свои руки, он хватает Брайана за запястья и разворачивает к себе, внимательно вглядываясь в такие знакомые и одновременно незнакомые глаза друга.
— Бри, это я, ну же, кто, как не ты, должен это понимать, — почти что умоляющим голосом говорит Тейлор, но Брайан всё ещё не выглядит убеждённым.
Роджер тяжело вздыхает, опускает взгляд чуть ниже и тычет пальцем куда-то чуть выше чужого колена.
— Этот шрам, он ведь всё ещё там, — Бри в ответ только шумно выдыхает. — Можешь не отвечать, такое на всю жизнь остаётся. У нас был охренительно дерьмовый концерт в говнобаре на окраине Лондона, ты не хотел ехать, но нам обещали заплатить по двадцатке каждому, а с деньгами было туго, так что выбирать не приходилось. Лучше бы и не ехали вообще, концерт был отвратным, да денег нам никто не дал, зато бухлом расплатились. Мы тогда так накидались, что едва на ногах стояли, а ещё была говённая трава от тех раскрашенных мужиков. Ты зацепился с одним из них, когда тема зашла о Боуи и всю эту моду на женские шмотки, он сказал, что тебе самое место с пенсионерами в шахматы рубиться, а не рок играть, и ты, мудак хренов, засосал меня прямо в этом сраном баре, а после налетел на того мудака с кулаками, а это, — Роджер снова тычет пальцем в то место, где должен быть шрам, — тебе подарок от разбитой бутылки, на которую ты напоролся, когда грохнулся на пол.
У Брайана весь воздух из лёгких напрочь вышибает, потому что он помнит, он, чёрт возьми, очень чётко помнит тот хренов день, после которого пообещал себе больше никогда не курить с незнакомыми мудаками в барах, впрочем, нарушил это обещание буквально через пару дней, но речь сейчас не об этом, важнее то, что его глаза не врут, это Роджер, мать его, Тейлор, который какого-то хрена снова выглядит как чёртова порнозвезда и, кажется, никогда и не старел.
— Какого чёрта происходит, Роджер? — непонимающе спрашивает Мэй, пытаясь хоть немного переварить происходящее.
Роджер по-мальчишески улыбается, задорно так, солнечно, Бри так давно не видел этой улыбки, таких открытых эмоций Роджера до всего дерьма, что случилось с ними. Будто Роджер, тот самый, прежний, тот, что ещё не разучился верить в хорошее.
— Налей нам выпить, старикашка, разговор будет долгим, — говорит Тейлор и плюхается на диван, переводя взгляд на притихшего в стороне Бена и похлопывая по месту рядом с собой.
Бен, если честно, чувствует себя лишним и совершенно не нужным тут. Вся эта магическая гармония между этими двумя никуда не девается, и неважно, какой Роджер сейчас тут — тот, что был с ними на съёмках или тот, что явился прямиком из прошлого. Бен понимает, что это неправильно и глупо, но он ревнует, совершенно не по-взрослому, словно маленький мальчик, у которого отняли самую любимую игрушку. Наверное, именно этого он и боялся.
Его накрывает острым чувством отчаянья, ведь теперь, когда Роджер встретил Брайана, Бен ему не нужен. И вроде вот оно — благородное дело. Бен поступил по совести, но только удовлетворения от этого — ноль, кошки скребут на душе, а желание схватить Роджера и навечно закрыть у себя в квартире набирает пугающих оборотов.
Бен с удовольствием цепляется пальцами в бокал с виски, предложенный Брайаном, и утыкается взглядом в янтарную жидкость, прекрасно понимая, что тут разберутся и без него.
— А теперь расскажи мне, Роджи, как из ворчливого Санты ты снова превратился в милашку Лиззи?
Старое, забытое прозвище острыми иголками пробегается по сердцу. Брайан помнит прищур почти чёрных глаз и смешливую улыбку на пухлых губах, манерно вытягивающих: «Лиззи, милая, не будь стервой». И это всё ещё больно, хотя прошло столько чёртовых лет.
— Моя седовласая швабра, твой престарелый друг никуда не делся, так же как и моя швабра, более хорошего качества. Два дня назад мы бухали на вечеринке у Таппа в 1969-м, а утром я проснулся в постели Бена спустя хренову тучу лет!
Брайан больше не пьёт ничего кроме пива, но сейчас не отказался бы от чего покрепче, он переводит всё ещё непонимающий взгляд на Бена, на что тот только пожимает плечами.
— Я тоже был пьян, а утром… — Бен запинается, чувствуя непонятный ком в горле. — Вы уже знаете.
— Хочешь сказать, ты из прошлого? — спрашивает Бри.
— Есть другие соображения? — язвительно фыркает Роджер и тянет из кармана пачку сигарет.
— Не кури здесь, — возмущённо бросает Брайан.
Роджер высоко вздёргивает брови и суёт сигарету в рот, зажимая её губами, отчего на Брайана обрушивается ностальгия.
— Думаешь, это сейчас проблема?
Брайан только тяжело вздыхает и устало трёт переносицу: просыпаясь сегодня утром, он явно не ожидал увидеть в своём доме Роджера версии шестьдесят девять.
— Ладно, расскажите мне всё с самого начала, потому что пока что всё это похоже на неудачную шутку, — просит он.
— Это и так похоже на дерьмовый розыгрыш, но тем не менее я тут, и как это произошло, не имею не малейшего понятия.