И Роджер рассказывает про вечеринку, про алкоголь и явно не качественную дурь, от которой ему стало хреново, и ещё много всякой ерунды, ровно до того момента, пока он не уснул, а утром проснулся не просто в чужой постели, а в чужом времени, из которого хотел бы побыстрей убраться.
Последнее неприятно стягивает сердце: Бен понимает Роджера и знает, что так было бы правильно, но противная и навязчивая мысль так и вертится в его голове: «Разве тебе плохо тут, Роджер? Разве тебе плохо со мной?».
Брайан и Роджер о чём-то говорят, но Бен их почти не слышит, полностью погружённый в свои нерадостные мысли. Так отвратительно он себя не чувствовал даже после самых стремных попоек. У него ощущение, словно под ним разверзлась пропасть и он вот-вот упадет туда, сразу же, как только Роджер исчезнет из его жизни. Он даже не сразу понимает, что обращаются к нему.
— Эй, приятель, ты с нами вообще? — фыркает Роджер и легонько пихает его в плечо, возвращая в реальность.
— Да, простите, я просто задумался, — неловко отвечает Бен и одним большим глотком допивает остатки виски в стакане. Алкоголь обжигает нутро, но должного облегчения почему-то не приносит.
— Да уж, задуматься есть о чём, — тяжело вздыхает Мэй и обращается уже непосредственно к Бену: — Хочу послушать твою историю.
Бен неловким движением убирает с глаз уже порядком длинную чёлку и невесело улыбается.
— Да мне и рассказывать нечего, мы с ребятами в баре были, ну я выпил, — он на секунду запинается, чувствуя себя полным кретином под этим пристальным взглядом Мэя, — ладно, я надрался, не помню даже, как спать лёг, а когда проснулся, Роджер был уже там. Вот и вся история.
— И ни у кого нет соображений, почему именно в постели Бена? — спрашивает Брайан.
У Бена соображений куча, но всё они никогда не будут произнесены вслух, он лишь надеется, что не покраснел.
— Я думал об этом, — говорит Роджер, — в том фильме, что вы замутили, Бен ведь сыграл меня.
Брайан задумчиво трёт подбородок и согласно кивает головой.
— Бен очень хотел эту роль, даже Роджера обманул. Он очень проникся твоим образом, я даже не ожидал. До того проникся, что привычек твоих нахватал.
— Я не… — начинает возражать Бен, непонятно правда, зачем, ведь он действительно проникся ролью и даже более чем. Однако договорить ему не даёт красноречивый взгляд Мэя, что направлен прямо на пачку сигарет, которую Бен нервно теребит в руках, не решаясь закурить в чужом доме.
— Но это всё равно не объясняет, как я сюда попал, — с долей сожаления отзывается Роджер.
— Ничего в науке не сможет этого объяснить, Роджер, разве что разные псевдотеории, которыми так любят апеллировать научные фантасты, — отвечает Брайан.
Как у человека науки, весь его мир сейчас пребывает в полнейшем диссонансе, потому что он привык доверять учёным, но так же он верит своим глазам.
— Бри, я готов поверить во что угодно, теперь это не кажется таким невозможным, мне подойдут любые теории, любые возможности, всё что угодно, чтобы хотя бы попытаться вернуться домой. Мне нужно исправить то, что произошло, — увидеть Роджера таким ранимым и открытым довольно редкое явление, и это пробирает до костей, потому что все в этой комнате прекрасно понимают, о ком он говорит.
— Ты знаешь? — бесцветным голосом спрашивает Брайан
— Бен рассказал.
Они молчат некоторое время, каждый утопая в своих безрадостных мыслях. Первым тишину нарушает Брайан.
— Я не могу решить эту задачу вот так вот с ходу, но я сделаю всё возможное. Я не верю в чудеса, всему есть свое объяснение, если ты как-то попал сюда, значит, сможешь и вернуться.
Роджеру хочется обнять Бри, так крепко, чтобы кости захрустели, потому что он ни на секунду не сомневался в нём, знал, что поможет, и теперь, когда у них есть Брайан, они точно что-нибудь придумают.
— Это не единственная проблема, — напоминает о себе Бен, — неизвестно, как скоро мы найдём решение, а пока мы не можем держать Роджера взаперти. Люди начнут задавать вопросы, и нам нужны на них вразумительные ответы.
Возможно, будь они простыми людьми, к которым не прикованы вспышки фотокамер почти что двадцать четыре на семь, всё было бы куда проще, но реальность такова: Роджер уже засветился в сети и вопросы будут, это лишь дело времени.
— Я его приодел, поменял стиль, сделал, что мог, но это всё равно Роджер, как ни крути, это не скрыть под модными шмотками, — говорит Бен.
Брайан думает всего минуту, как будто то, над чем Бен ломал голову уже который день, для него задача на уровне первого класса.
— Посмотри на Гвилима или даже на Джо, все почти уверены, что они наши внебрачные дети, а Роджер та ещё потаскуха, как думаешь, сколько таких по миру гуляет?
— Эй, я вообще-то тут, швабра ты половая, — гневно бросает Роджер, запуская в Брайана диванной подушкой.
— На правду не обижаются, — фыркает Брайан, ловко уворачиваясь от предмета интерьера.
— Думаете представить его внебрачным сыном Роджера? Но что на это скажет сам Роджер? Папарацци не упустят возможности обмусолить эту тему, — замечает Бен.
— А это мы сейчас узнаем, — усмехается Мэй и быстро хватает в руки телефон. — Надеюсь, с собой ты сумеешь договориться.
— Не уверен, — отвечает Роджер, но Брайан его уже не слышит, скрываясь на кухне с телефоном.
— Я ведь говорил, что Бри умничка, он поможет, — довольно улыбается Роджер, стоит им с Беном остаться наедине.
Бен выдавливает из себя ответную улыбку, он хороший актёр и почти уверен, что получилось искренне, несмотря на то, что желание напиться вдрызг одолевает его все сильнее. Может, это хоть как-то приглушит ноющую боль внутри.
— Каким я стал? — спрашивает Тейлор, чем немного озадачивает Бена.
Это тяжело — ответить так сходу, потому что Бену кажется, что эти два Роджера — совершенно разные люди. Он не знает, поменяется ли он сам с годами и насколько сильно, но есть кое-что, что объединяет этих двоих, то, что не меняется со временем.
— Ты замечательный.
Роджер улыбается, и от этой улыбки Бен смущается словно школьница, а сердце приятно и одновременно болезненно ёкает.
— Да ты от меня в восторге, — смеётся Роджер, чем смущает Харди ещё больше.
Он не знает, зачем говорит всё это и чего хочет добиться, но есть в Бене нечто неуловимое, что провоцирует его на подобные подначивания, так что удержаться просто невозможно. Этот грустный взгляд светлых глаз, который он иногда чувствует на себе, задевает что-то внутри. Будь на месте Бена кто-то другой, Роджер давно бы дал тому чуваку в морду за разглядывания, но с Беном все как-то по-другому. Бен не выглядит опасным, он мило покрывается румянцем из-за всякой ерунды, как и сейчас, словно его только что уличили в чем-то, что он пытался скрыть.
Роджер вдруг понимает, глядя в смущенные глаза напротив, что, возможно, так и есть, и ему мгновенно становится неловко за себя. Ситуация тоже вдруг становится неловкой, и Роджер проклинает свой язык и то, что посмел подумать о Бене такое. К счастью, Брайан возвращается раньше, чем он успевает сказать ещё какую-нибудь очередную глупость.
— Будет через полчаса. Уже чем-то недоволен, — усмехается Брайан и плюхается в своё кресло, закидывая ногу на ногу.
В ожидании Роджера их затягивает непринуждённая беседа, они говорят о съёмках, о фильме, ни разу не затрагивая тему Фредди, будто бы негласно решая этого избегать, дабы не делать никому больнее, чем уже есть. Брайан рассказывает всякие забавные моменты, а Роджер солнечно смеётся, заставляя Бена залипать на этой улыбке куда больше положенного. Брайан как раз рассказывает про своё знакомство с Анитой, когда их прерывает звонок в дверь, извещая всех о визите оригинальной версии Роджера. Роджер замирает в предвкушении — Бен знает, ему не терпится посмотреть на себя.
В прихожей слышится знакомый хриплый голос, Роджер явно возмущается и ворчит, чем-то категорически недовольный. Когда он входит в гостиную, то первым делом здоровается с Беном, даже не обращая внимания на себя самого, замершего неподвижной статуей. И только спустя несколько секунд их взгляды пересекаются и два почти одинаковых голоса одновременно произносят: «Какого хрена?» — и, судя по лицам этих двоих, легко не будет.