***
Усадив Бена в такси, Джо и Гвил возвращаются за свой столик и, к своему удивлению, находят там Роджера.
— Где Бен? — требует тот.
Как только Роджер видит, что столик, за которым сидела их компания, совершенно пуст, желание флиртовать и продолжать этот фарс ради того, чтобы доказать всем свою “правильную” ориентацию, пропадает. Исчезновение Бена и остальных пугает его не на шутку.
— А тебе не все равно? — спрашивает Джо, и голос его звучит грубее, чем ему хотелось бы, но он чертовски зол. На себя, наверное, в первую очередь, ведь это он предложил Бену бороться… было бы за что бороться.
— Он уехал домой, зализывать душевные раны, — отвечает Гвил.
— Потому что ты не можешь держать свой член в штанах и делаешь ему больно, — вырывается у Джо. Будь он трезвее, ни за чтобы не сказал такого.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, но я могу тебе и по щам съездить, если ты нарываешься! — тоже достаточно грубо отзывается Роджер. Замечание Джо имеет какой-то скрытый смысл и он не может понять, какой. В любом случае, упоминание его члена и Бена в одном предложении для него словно красная тряпка для быка.
— Заткнитесь оба! — прерывает начинающуюся ссору Гвил. — Давайте просто разойдемся. Я лично хочу уже уехать отсюда. И да, Роджер, если ты и правда друг Бена и хочешь ему добра, веди себя по-другому! И поговори с ним.
— Обойдусь без твоих советов, — ощетинивается Роджер.
Он искренне не понимает, чего на него так взъелись друзья, Джо. Возможно ли, что они подозревают, что между ним и Беном правда что-то есть? Скорее всего, им это не нравится. Кому вообще такое может понравиться? За свою жизнь Роджер встречал очень мало людей, которые спокойно относились к таким новостям.
Он все еще ненавидит Бена за его выходку, но когда Гвил и Джо расплачиваются за еду и уходят, достает телефон и вызывает такси. Он все еще не хочет видеть Бена и все еще не хочет с ним разговаривать, но, возможно, все-таки стоит это сделать. Роджер правда не уверен, что удержит себя в руках и они не подерутся, но он постарается.
***
Бену хорошо бы принять прохладный душ и лечь спать, хоть раз в жизни поступить правильно, притормозить, когда необходимо, потому что утром будет стыдно, потому что и так перешёл чёрту, но алкоголя в крови уже достаточно для того, чтобы закрыть здравый смысл где-то глубоко в укромный уголок подсознания и без лишних церемоний схватиться за бутылку с алкоголем.
Бен даже не ощущает толком, что он пьёт, выпито было слишком много, а вкус крепкого напитка перебивает стойкий запах никотина, кажется, пропитавшего Бена изнутри. Но ему плевать, ведь всё, что можно было, он уже изгадил, и нажраться тут в одиночестве кажется самым лучшим вариантом. Он это заслужил, и если Роджер уйдёт, то будет абсолютно прав. Только сейчас, наедине с собственными мыслями, Бен понимает, что не имел права предъявлять что-то тому, кто ничего ему не должен. Бен готов упасть Роджеру в ноги и вымаливать прощение столько, сколько потребуется, лишь бы продлить ещё хоть немного эту иллюзию совместного счастья. Да, это было бы правильно, было бы, если бы глупое, преданное сердце не болело так сильно и не рвалось бы на куски только от одной мысли о том, что Роджер прикасается к кому-то другому.
Бена штормит из стороны в сторону, бросает по разным углам, больно ударяя о стены, в один момент его одолевает стыд и раскаяние, но уже через секунду - злость. Он буквально готов вцепиться в эти чёртовы белокурые волосы и высказать Роджеру всё, что так бережно хранится в укромных уголках его души, а потом до боли целовать эти розовые, тонкие губы, ибо какого, собственно, хрена это было позволено Брайану, если уж Тейлор такой весь из себя хренов-натуральный-натурал.
Был бы здесь Джо, он бы точно смог усмирить его, потому что: ” За тебя говорит алкоголь, Бенни”, - но Джо здесь нет и остановить его некому, поэтому бутылка уходит быстрее, чем следовало, вращая Бена на пьяных качелях.
Он тянется к сигаретам и в приступе бешенства кидает пачку в стену, когда выясняется, что сигарет нет, скурил всё по дороге. Чёртов Роджер с его сраными пагубными привычками.
— Ненавижу тебя, — отчаянно кричит Бен, пугая своими воплями Фрэнки, — тебя и твои хреновы сигареты!
Квартира отзывается тишиной. Глаза щиплет, но Бен держится - не хватало ещё реветь, и ведь из-за чего! - он ведь знал, да и вообще, не чушь ли это, ведь нельзя любить того, кого от силы несколько дней знаешь, но Бен, чёрт возьми, любит, так глупо и сопливо, как в бульварных романах, может быть, он и правда псих, одержимый, помешанный и невменяемый, Бен не стал бы спорить.
Бен собирается провести так всю ночь, упиваясь жалостью к себе и остатками алкоголя. Жалкое зрелище - сопливый педик, влюблённый в натурала. Прям пособие о том, как загробить собственную жизнь. Одно “но” мешает планам на вечер - отсутствие сигарет ощущается слишком остро, и даже если до магазина придётся ползти, Бен раздобудет себе хотя бы пачку.
Он почти доходит до коридора, когда слышит, как со стороны двери раздаётся скрежет и приглушенный мат, а после та открывается, являя Бену Роджера собственной персоной. Роджер взъерошенный, раскрасневшийся от алкоголя и явно злой, Бен прекрасно это видит, даже, скорее, чувствует, тем не менее он не кидается на него с кулаками, а только смотрит, осуждающе так, с явным неодобрением в огромных голубых глазах.
“Красивый, какого чёрта он такой красивый?!” — буквально вопит подсознание и это, кажется, последняя капля.
— Врежешь мне или как? — язвительно бросает Бен, хотя всё его существо буквально умоляет его заткнуться и уйти, но если уж рушить всё, то до конца, это вполне в его стиле.
— Я не буду тебя бить, хотя очень хочется, — отвечает Роджер, и голос его обдаёт таким холодом, что Бен невольно ёжится.
— Ну так сделай, что хочется, ты ведь всегда делаешь, что душа пожелает, а дальше хоть потоп.
Роджер переминается с ноги на ноги и бросает в ответ колючий, напряжённый взгляд с прищуром.
— Ты ни черта обо мне не знаешь!
После этих слов Бен взрывается по-настоящему. Да, это всё алкоголь, это он рвёт все тормоза, и будь бы Бен трезвее, он бы ни за что не стал кидаться на Роджера с обвинениями, потому что, в конце концов, Роджер совсем не виноват в том, что Бен им одержим, именно поэтому эти слова и бьют по самому больному.
— Ты действительно такой кретин или только притворяешься? — громче, чем хотелось, бросает Бен, надвигаясь на Роджера, словно пантера перед прыжком. — Считаешь, я тебя не знаю? Конечно, я ведь не Брайан, с которым ты сосешься, не забывая напоминать всем, какой ты натурал, и даже не Фредди, с которым, судя по всему, на поцелуях дело не закончилось!
— Закрой рот! — по-змеиному шипит Роджер, и Бен видит, как тонкие пальцы сжимаются в кулаки.
Это красная тревога, Бен знает, что вот она, черта, и он уже её переступил, но всё равно продолжает, втаптывая в землю всё то хрупкое доверие, что далось с таким трудом.
— Не хочешь говорить, тогда послушай. Если уж так всех геев презираешь, то слишком близко ты подпустил к себе главного из них, думаешь, Фредди твой святой и на задницу твою не дрочит? — Бен хочет сказать что-то ещё, но не успевает, потому что это явно конец.
Роджер бьёт его с такой силой, что в глазах на минуту темнеет и ему с трудом удаётся удержаться на ногах.
— Не смей говорить о нём, никогда, понял меня?! — кричит Роджер, почти что срываясь на фальцет.
Бен знает, что переборщил, знает, что Фредди это запрещённая тема, но он настолько хотел ударить побольней, заставить Роджера чувствовать хоть часть той боли, которую чувствует он сам, что совсем растерял чувство меры. Роджер отступает к двери, но Бен быстро хватает его за руку, дергая на себя и буквально припечатывая к стене, ведь кажется, больше терять уже всё равно нечего.
Роджер пытается вырваться, шипит и брыкается словно кот, и Роджер, конечно, не слабак, но даже в таком состоянии Бен объективно сильнее. Он жмётся ближе, трётся носом о гладкую щёку, вдыхая такой желанный запах чужого тела, и крепко прижимается губами к сжатому в тонкую полоску рту.