— Ты не понимаешь, Роджер, боже, ты ведь совсем ничего не понимаешь, — словно в бреду шепчет Бен, покрывая легкими поцелуями красивое лицо, — я не могу отпустить тебя, просто не могу.
Роджер впадает в какой-то ступор, сердце бешено колотится в груди, кажется, намереваясь проломить грудную клетку к чертям. Он весь словно превращается в жидкий металл и плавится от этих жарких прикосновений. Бен крепкий, широкий в плечах и такой чертовски горячий, Роджер чувствует себя таким маленьким рядом с ним и это странные и необычные ощущения. Он тонет, жадно глотая ртом спёртый воздух и почти сдается, чувствуя, как мягко, и в то же время настойчиво пухлые губы Бена прикасаются к его губам. Мозг словно отключается, передавая бразды правления в руки инстинктам, а потому возвращение в реальность болезненно резкое. Он чувствует, как Бен жмётся ближе и его стояк очень явно упирается ему в бедро. Словно на голову ведро холодной воды вылили, Роджер в одно мгновение осознает, что на самом деле происходит. Ему требуются все его силы, чтобы оттолкнуть от себя Бена, буквально впечатывая его в противоположную стену, и выбежать из квартиры так быстро, как только это возможно, чтобы сбежать из этого места подальше.
========== Dreams or Reality? ==========
Роджер не помнит, как добрался до Брайана, ощущая себя в какой-то прострации, и приходит в себя лишь когда, расплатившись с таксистом, выходит из машины прямо напротив дома своего друга, чувствуя, как всё тело дрожит, а мысли путаются, норовя снова отправить его в иллюзорный мир.
Роджер не знает, что скажет Мэю и почему ноги принесли его именно сюда, но отчего-то самому себе он совсем не доверяет, а Фредди… Боже, Роджер даже мысленно произнести этого не может. Его только трясёт сильнее, словно в ознобе, а в кармане то и дело разрывается телефон и Роджер прекрасно знает, кто ему звонит и отвечать, конечно же, не собирается. Он чувствует себя преданным тем человеком, которому безоговорочно доверял в этом странном, абсолютно чужом ему мире. А ещё Роджер немного ненавидит себя, ведь, несмотря на всё случившееся, он не испытывает ни капли отвращения, хотя должен был бы. Если бы был нормальным, нормальным парнем, чёрт возьми!
Дождь льет, кажется, уже не первый час, впрочем, это ведь Лондон, дождь тут обычное дело, но сейчас совсем как из ведра. Вода холодная и неприятно затекает за воротник, вырывая Роджера из его упаднических мыслей.
Роджер чувствует себя полнейшим идиотом, когда посреди ночи перепрыгивает через огромный забор, а после колотит в шикарную, скорей всего невъебенно дорогую дверь своего лучшего друга и замирает на пороге, вслушиваясь в шаркающие шаги.
Брайан ожидает увидеть всё что угодно, вплоть до религиозных фанатиков, решившихся на рейд поздней ночью, но уж точно не промокшего, дрожащего Роджера, с тем самым дерзким, обиженным на весь мир взглядом из-под длинной чёлки. Спросонья этот молодой Роджер кажется иллюзией, ожившим сном или воспоминанием из прошлого. Брайан уже переварил информацию и придирчиво раскидал её по полочкам, но сейчас, едва вырвавшись из сна, он с трудом может заставить себя поверить, что всё это взаправду.
— Так и будешь держать меня на пороге? — ощетинившись, словно обозлившаяся кошка, фыркает Роджер. — Мне холодно, вообще-то.
Брайан крепко трёт глаза, прогоняя морок, и отступает немного в сторону, пропуская Роджера внутрь. Роджер, конечно же, настоящий, от него пахнет дождём, чёртовым Мальборо, от которого Брайан уже отвык, и разит перегаром, красноречиво отвечая сразу на несколько вопросов в его голове, поэтому Брайан решает начать с главного.
— У тебя что-то случилось?
Роджер небрежно стаскивает с ног промокшие кеды и обнимает себя руками, поглядывая на Брайана так, словно это он заявился к нему домой посреди ночи. Брайан никогда бы не признался даже себе, но он скучает по такому Роджеру, наглому, порой надменному и взрывному. С возрастом Роджер стал мягче, хотя за крепким словцом всё ещё в карман не лезет.
— С чего ты взял?
— Ты тут, — коротко отвечает Мэй, на что Роджер горько усмехается.
— Ты как всегда мудрее простых смертных, — фыркает Роджер, на ходу снимая промокшие носки и футболку, бросая всё это прямо на пол, — принеси выпить и переодеться. Когда я только успел так промокнуть?
Вопрос явно риторический и ответа не требует, но Брайан едва не давится воздухом от этой наглости, а ведь всего секунду назад он реально думал о том, как соскучился по этому - “получите, распишитесь”, называется.
— Ванна по коридору налево, — вдогонку Роджеру бросает Бри, с некой тоской поглядывая на худую бледную спину друга, — и шмотки свои отнеси в корзину для белья, слава Богу, прошли те времена, когда я за тобой зад подтирал.
— Вы посмотрите на него, значит, как тащить твоё длинное пьяное тело до кровати, так пожалуйста, — фыркает Роджер, недовольно подбирая свои пожитки, — в следующий раз брошу спать где упадёшь.
Но ведь следующего раза может и не быть. Эта мысль снова бьёт прямо в солнечное сплетение, и накрывает страх, ведь если он не вернётся домой, он больше никогда не увидит своего Бри - с тёмной нечёсаной шваброй на башке, строгим взглядом ореховых глаз, длиннющими ногами, о которые Роджер вечно спотыкается. Не увидит его пьяным или обкуренным, рассуждающим о космосе и физике, ведь этот Бри, здесь и сейчас, прожил целую жизнь без него, точнее, с ним, но тем другим, с которым Роджер себя совсем не ассоциирует, и это вдруг делает слишком больно, потому что Роджер снова ощущает себя преданным, хотя в этот раз и поводов то нет.
Роджер так и замирает посреди прихожей со своими шмотками в руках, глаза предательски слезятся, а тело снова бьёт озноб. Именно таким Брайан его и застаёт, возвращаясь с кухни с бутылкой рома.
— Роджер, — осторожно зовёт он обеспокоенным голосом, потому что весь вид Тейлора говорит о том, как тот сейчас уязвим, — Роджер, расскажи, что произошло.
Брайан ставит бутылку и стаканы на ближайшую полку и подходит ближе, осторожно прикасаясь рукой к острому плечу. Роджер вздрагивает и упрямо качает головой, пряча свои огромные глаза за волосами, и Брайану страшно, ведь он видел в их уголках слёзы, а Роджера плаксой уж точно не назовёшь.
— Меня всё это охренеть как пугает, Бри, — тихо и как-то совсем неуверенно начинает Роджер, — весь этот мир, он чужой, всё это чужое вокруг меня, эти блага прогресса, эти вещи, люди… Ты…
Брайан не может представить, что бы он чувствовал, очутись он сам в подобном дерьме, но за Роджера страшно, и слова его Мэю совсем не по душе.
— Я твой друг, Родж, когда я успел стать чужим? — сердито нахмурившись, бросает Брайан.
— Мой или его?
Этот вопрос ставит в тупик, впервые в жизни Брайан не знает, что ответить, да и кто знал бы, жизнь к таким вещам обычно не готовит и ответа правильного тут уж точно не найдёшь.
— Роджер, он это и так ты, — пытаясь поймать ускользающий взгляд голубых глаз, говорит Мэй.
— Нихрена не правда, этот мудак охренеть как проебался! — неожиданно срывается на крик Роджер, Брайан даже вздрагивает, он отвык от этого. — Проебался по всем фронтам, когда позволил Фредди умереть!
Вот он это и сказал, и чёртовы слёзы наконец-то срываются с глаз. Роджер чувствует подступающую истерику, но он не хочет бороться с ней, он просто пускает всё на самотёк, потому что устал, потому что чувствует себя таким одиноким в этом блядском мире.
Брайан не медлит, он хватает Роджера за плечи и с силой притягивает к себе, зажимая непривычно худое тело в своих руках. Роджер утыкается ему в плечо и беззвучно плачет, пока Бри поглаживает его по волосам, шепча всякую успокаивающую хрень. Роджер горячий как печка, но всё равно дрожит в его руках и жмётся крепче, так доверчиво и преданно, как, кажется, не делал с шестьдесят девятого, потому что появился Фредди, и с хреновыми новостями Роджер начал приходить к нему, ища поддержки, а иногда и утешения. Роджер любит казаться сильным бруталом, быть грубым и бросаться на людей с кулаками, но почти никто не знает, каким нежным он бывает в душе и как нуждается в поддержке и понимании.