Брайан тяжело вздыхает, отгоняя призрачные воспоминания. Он здесь не просто так, не время предаваться тоске о прошлом.
Найти шкаф с вещами Роджера не тяжело, тот буквально сам обнаруживает себя, когда Брайан открывает дверцу, и куча шмотья буквально валится бесформенной кучей на пол. Теперь становится понятно, почему деньги с его карты улетают с такой скоростью: Роджер, кажется, решил скупить все магазины Лондона.
Брайан старается делать всё как можно быстрее, хлама оказывается слишком много. Он бережно раскидывает в стороны бесконечные толстовки, футболки и узкие джинсы, на секунду зависая с глупой улыбкой на губах, когда в куче барахла находит забавные красные носки с желтыми утятами.
Брайан почти сразу узнаёт знакомый до мелочей серебристый пиджак, он даже не помнит, кто его вообще купил, они таскали его втроем по очереди, но уже тогда Брайан знал наверняка - Роджеру он идёт больше всего. Он был на него немного великоват, так что, вероятней всего, Мэй всё же купил его себе, но Брайан никогда не ставил себя с Роджером вровень, ведь светить так ярко он не мог, а потому любые вещи приобретали свою особенную красоту, когда их надевал Роджер.
Брайан бережно прижимает к себе этот небольшой кусочек прошлого и быстро выуживает из кучи вещей потёртые временем узкие кожаные штаны. Он кое-как запихивает гору вещей обратно, с трудом удерживая их от падения на пол, его так и подбивает разложить всё тут по местам, ведь былые привычки отчего-то напоминают о себе в самый неподходящий момент. Тем не менее это ещё не всё.
Следующая локация - ванная комната. Брайан искренне рад, что белокурые пряди Бена не такие длинные, как у Роджера, и отыскать нужную расчёску не составляет труда. Он засовывает чужие волосы в пакет, а после прячет вещи в небольшую сумку. Больше делать ему здесь нечего. Он прощается с Фрэнки и ступает за порог, чувствуя, как на него наваливается какая-то странная тоска.
Норман внизу кажется несколько взволнованным, когда принимает ключи обратно.
— Вы долго, — объясняет он.
— Извини, хотел сделать всё идеально, — улыбается Мэй.
Консьерж понимающе кивает.
— И ещё, Норман, ты ведь понимаешь, что Бену не стоит об этом знать, иначе весь сюрприз провалится, — напоследок бросает Брайан.
— Конечно, мистер Мэй, я ведь не дурак, — улыбается мужчина, — и если вам не сложно, у моей дочери тоже день рождения на днях, может быть, скажете ей пару слов?
Если честно, Брайан чувствует себя перебитым через блендер, но отказать он не может, а потому с очередной неискренней улыбкой смотрит в камеру чужого телефона и разоряется короткой поздравительной речью. Норман остаётся доволен, Брайану, наверное, тоже следовало бы, но таким он себя совершенно не чувствует.
Дождь наконец-то стихает, тем не менее оставляя после себя огромные лужи и сырость, а ещё огромную пробку, в который Брайан зависает почти на час. Он хочет поскорее отдать чёртовы вещи Моррисону и вернуться домой, чтобы провести остаток вечера подальше от болезненных воспоминаний, но судьба словно смеётся над ним, когда почти в одно время ему приходит два смс-сообщения.
Роджер
Нужно поговорить. Срочно!
Роджи
Нам нужно встретиться.
***
В машине тихо. Даже дождь как назло умолк и больше не стучит по лобовому стеклу, отбивая синкопированный ритм. Бен любит тишину, ему нравятся моменты, когда с человеком можно просто помолчать, сидя на берегу океана и любуясь, как над горизонтом загорается рассвет, или где-нибудь в дали от большого города, слушая треск поленьев в камине и попивая пряный глинтвейн - эту тишину зовут уютной, но ту, что повисла сейчас в небольшом салоне автомобиля, такой не назовёшь.
Бен всё ещё чувствует призрак-поцелуй на своих губах, вкус Роджера и этих чёртовых сигарет, и это совсем не помогает хоть немного отвлечься от роя мыслей в собственной голове. Ему хочется спросить — что это было? И пусть банально, главное понять, пока глупые фантазии и мечты не унесли за пределы атмосферы, ведь падать больно и Бен знает это как никто другой. Он хочет сказать хоть что-то, но чувствует себя грёбаной русалочкой, что обменяла голос на мнимое счастье, и это чертовски злит. Да и по Роджеру ничего не понять - стоит только сесть в машину, как тот утыкается взглядом в окно и кажется, будто вообще находится сейчас где-то не здесь, а далеко в своих безрадостных мыслях. Бену хочется верить, что в этот самый момент Роджер тоже думает о нём, но разумной своей частью понимает, что в мыслях Тейлора сейчас, скорей всего, Фредди или Брайан, и Бену никогда не встать с ними на одну ступень.
Суррей остаётся позади, а в Лондоне снова моросит. Маленькие капли оседают на лобовом стекле, но так и не превращаются в полноценный ливень. Бен тянется рукой к магнитоле, но от чего-то одёргивает себя. Ему не музыка нужна, а чужой хрипловатый голос, который мог бы хоть немного унять в его душе бурю, но чёртов Роджер молчит. Он будто назло делает вид, что Бена вообще не существует и это злит, ведь, в конце концов, это не он поцеловал его, ещё буквально пару недель назад разоряясь на каждом углу о том, какой он натурал.
Бен сворачивает к обочине и тормозит так резко, что Роджер едва не бьётся носом о переднюю панель.
— Скажешь хоть что-то? — с плохо скрываемой злостью бросает Бен.
Ему больно и хорошо одновременно, и этих чувств так много, что все они смешиваются в какой-то взрывной коктейль. Ему тяжело осознавать, что Роджеру, кажется, наплевать, но Бен понятия не имеет, что у Тейлора в голове в один миг обрушился весь его мир и всё вокруг заиграло другими красками, которых до этого он просто не замечал.
— А что ты хочешь от меня услышать? — спрашивает Роджер в ответ, наконец-то отрывая свой взгляд от окна.
Голубой в его глазах сейчас становится почти синим, будто море перед штормом, и это до того красиво, что Бен почти в одно мгновение теряет весь свой запал.
— Я не хочу делать вид, будто ничего не произошло, — тихо произносит Бен, чувствуя себя таким жалким в этот момент, будто и правда выпрашивает у Роджера хоть каких-то эмоций в свою сторону.
— Я бы не стал тебя просить об этом. Я поцеловал тебя, да. И делать вид, будто этого не случилось, я тоже не планирую.
Бен ожидал чего-то другого. На самом деле, оправданий или просьб забыть как страшный сон, но уж точно не этих слов и улыбки, грустной, едва заметной, но всё же настоящей. Кажется, Роджер никогда не перестанет его удивлять.
— Ты сделал это, чтобы насолить Роджеру? — спрашивает Бен.
— Да, — без лишних оправданий бросает Тейлор, вгоняя метафорический нож глубже в чужое сердце, но почти сразу же залечивая рану, — но мне понравилось.
Бен почти уверен, что ему послышалось, ведь всё это совсем не похоже на Роджера, так яро отстаивающего свою гетеросексуальность.
— Мне нужен был этот «разговор». Я будто проснулся только что, может быть, пока что не до конца, но знаешь, это странно и я чертовски напуган, — говорит Роджер и голос у него дрожит, так же как руки и худые коленки.
— Иди сюда, — просит Бен, раскрывая объятия.
Он не большой мастер в утешениях, он делал это лишь однажды, когда Джо потерял отца, потому что просто не мог оставаться в стороне, Джо слишком важен, чтобы оставить его со своим горем наедине. В других случаях Бен старался не вникать, ведь слишком остро он переживает чужую боль. И вот сейчас, рядом с Роджером, он понимает, что готов без раздумий забрать всю его боль себе, дал бы кто такую возможность.
Роджер не спорит, он на удивление мягкий и так доверчиво жмётся ближе, что у Бена сердце сводит от нежности. Он мягко запускает пальцы в чужие спутанные волосы и старается поделиться своим теплом, дать понять, что он рядом и всегда будет, стоит только Роджеру захотеть.