Джо невесело усмехается и пальцами ерошит свои волнистые волосы, будто обдумывает что-то крайне серьёзное.
— Бенни, ты в него влюблён или в то, что ты себе в голове нарисовал?
И снова этот тон мудреца, познавшего все тайны мира. Бена до зубного скрежета бесит эта манера Джо выставлять его непутёвым ребёнком, неспособным в собственных чувствах разобраться.
— Блять, зачем я вообще всё это начал? Ты ведь не знаешь ничего! — взрывается Бен.
Вся злость, боль и отчаяние рвутся наружу и находят источник прямо перед собой, хотя разумом Бен понимает, что Джо ни в чём не виноват.
— Я знаю, что Земля круглая, что Вашингтон это столица США, а у тебя явные проблемы с алкоголем, — фыркает Джо.
— Пошёл на хуй, ладно? — недовольно бросает Бен в ответ на очередную порцию сарказма.
Джо смеётся, но веселья в нём опять ни на грамм.
— Слушай, Бенни, я не мастер Йода и советов мудрых давать не умею, да ты ведь и не послушаешь меня, примешь его с распростёртыми объятиями, как только тот вернётся, а он вернётся, я таких знаю. Только вот мальчик этот не в тебе заинтересован, а скорее, в себе самом. Брось всё это, пока не поздно, смотреть, как ты страдаешь, сомнительное удовольствие.
Слова Джо правильные, будь Бен нормальным, адекватным человеком, он бы послушал его и потом бы обязательно поблагодарил, но в жизни всё так просто не бывает. Бен готов за Роджером хоть в огонь, хоть в воду, как бульварных романах, и бросить всё это уже не сможет, слишком погряз, хотя знал изначально, что нельзя, ведь рано или поздно отпустить всё равно придётся, и как с этим жить, он совершенно не знает. В одном уверен: если Роджер придёт, то двери он обязательно откроет.
— По глазам вижу, что слушаешь, но не слышишь, — тяжело вздыхает Джо.
Кто-то довольно нервно окликает Маццелло, кажется, уже не в первый раз. Тот хмурится, смотрит на Бена долгим, печальным взглядом и улыбается самым краешком губ.
— Иди, тебе ведь работать нужно, — говорит Бен, у него даже получается улыбнуться в ответ.
— Я прилечу как тут всё закончу. И Гвилиму позвони как-нибудь, он волнуется.
Бен в ответ только кивает.
— Не кисни, Бенни, и на нашей улице перевернётся вагончик с карамельками, — улыбается Джо и машет рукой прямо в камеру, прежде чем отключиться.
Бену и правда становится немного легче. В такие моменты он понимает Роджера как никогда, друзья это важнейшее приобретение в жизни любого человека, и он не знает, смог бы он пережить то, что пришлось пережить Роджеру.
Бен всё ещё не понимает, что ему делать и правильно ли он определился с тактикой, может быть, бездействовать и ждать - решение откровенно дерьмовое, но другого у него, в любом случае, нет. Он решает оставить всё на волю случая, в конце концов, возможно, Роджеру и правда нужно время, ибо так как раньше между ними уже точно не будет. Грядёт ветер перемен, хотелось бы только верить в то, что ветер этот будет тёплым и принесёт с собой лишь самое лучшее.
***
Роджеру снится что-то странное, обрывки прошлого смешиваются с будущим, в котором он даже пока что не существовал. Он смотрит на себя, но как-будто видит другого человека: волосы у него белые, привычно взлохмачены и вьются к концам, и глаза всё такие же голубые, вот только себя он не узнаёт.
Зеркало идёт рябью, и в следующий момент на него смотрит Бен, с его причёской, в его одежде и сигаретой во рту. Роджеру от чего-то становится жутко, будто из него вытянули душу и он теперь просто пустая оболочка, марионетка в чужих руках, а образ Бена сменяется другим, и его Роджер не хотел бы видеть никогда. Это он сам, с холодными, пустыми глазами, седой бородой и жуткой ухмылкой на губах.
Роджер хочет закрыть глаза, хочет разбить это зеркало к чертям собачьим, потому что этот чужой ему человек будто шепчет одними губами, что это всё его вина, что он не помог, не спас, не захотел, что Фредди умер и ему с этим жить, а как жить - не понятно, Роджер не хочет становиться таким, не хочет потерять всё, что дорого, а тот, кем ему придётся стать, смеётся, высоко закинув голову, и смех у него жуткий, обжигает льдом.
Роджер срывается с места и бьёт кулаками прямо в стекло, разбивая руки в кровь и чувствуя, как та каплями падает на пол, а в заляпанных кровью осколках Роджер видит родной взгляд тёмно-карих глаз, и в них нет ничего, кроме боли.
— Роджер, — словно вытаскивая его из бесконечной пучины боли, зовёт такой знакомый голос.
Роджер не знает, кто это, но этот голос всегда ассоциировался с домом, с осознанием собственной безопасности, и Роджер с радостью идёт за ним.
— Роджер, просыпайся. Мы приехали.
В реальность его выбрасывает резко. В салоне автомобиля тепло и как-то даже уютно, уж точно уютней, чем в этом грёбаном кошмарном сне. За окнами совсем темно, а дождь бесформенными кляксами растекается по лобовому стеклу. В салоне пахнет кофе и дорогой туалетной водой. Брайан смотрит обеспокоенно, с присущей ему заботой в ореховых глазах, всё как раньше, не считая того, что за эти годы целая жизнь прошла.
— Где мы? — хриплым от сна голосом спрашивает Роджер, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте улиц.
— В Лондоне. У меня тут квартира, — коротко отвечает Бри и лезет в бардачок за ключом.
Роджер хочет спросить, почему не Суррей, но мозги включаются быстрее, чем он успевает сморозить очередную херню. У Брайана ведь семья, жёнушка и всё такое, и ей-то вряд ли объяснишь, с чего вдруг её, откровенно говоря, не молодой муж якшается с малолетним “сыном” своего друга. Роджер порой забывает, что в этом времени их дружба выглядит, по меньшей мере, странно. В голову внезапно лезут всякие пошлые ассоциации, но Роджер быстро смахивает их к прочему багажу неуместных мыслей, так как сил даже на дебильные шуточки не хватает.
— Тайная жизнь Брайана Мэя, — усмехается Роджер, как только они покидают тёплый салон дорогого автомобиля.
На улице холодно, ещё и промокшая одежда напоминает о себе, заставляя поёжиться от порывов холодного ветра. Роджер забегает в просторную парадную чуть ли не быстрее Брайана.
— Моя тайная жизнь закончилась году так в семидесятом, и иногда я по ней чертовски скучаю, — отвечает Бри, когда они входят в просторный лифт.
— Да уж, некоторые вещи из твоего прошлого лучше никому не знать, — тихо посмеивается Роджер, чувствуя, как постепенно тревога отступает.
— Кто бы говорил, Роджи, — фыркает Мэй, и в глазах у него пляшут черти, словно все годы разом стёрлись и Бри такой же, каким Роджер видел его ещё месяц назад.
В квартире темно и прохладно. Сразу видно, что бывают тут не часто. Тем не менее в каждой детали интерьера Роджер невольно узнаёт Брайана. Несколько гитар, аккуратно расставленных вдоль бежевой стены, аккуратно сложенные провода и прочие гитарные примочки, на кофейном столике куча исписанных нотных листов - это, пожалуй, единственное, что находится тут в беспорядке.
Квартира совсем небольшая, наверное, что-то вроде тайного убежища, места, где можно побыть одному, и это подкупает. Это как раз то, что нужно Роджеру сейчас - немного покоя и возможность подумать.
Брайан тем временем роется в шкафу, вручая Роджеру огромную футболку и спортивные штаны.
— Одежды тут немного. Душ там, — Мэй машет рукой в направлении коридора и снова погружается в поиски шмоток, теперь, судя по всему, для себя.
Только под тёплым душем Роджер понимает, как же сильно он замёрз. Весь сегодняшний день кажется бредовым калейдоскопом идиотских и странных событий. Кажется, с момента мордобоя вечность прошла, а нет, всего-то полдня. Бен, к слову, не звонил ни разу, и Роджер не знает, радоваться этому или напротив, паниковать.
С одной стороны, он ведь сам просил дать время, но с другой - он слишком привык быть ведомым и принимать чужое внимание, ничего не отдавая взамен. Его старшая версия права, он чёртов эгоист.
В какой-то момент ему правда думается, что он заслужил всё, что с ним произошло. Может быть, не зря его забросило в это будущее. Теперь он видит чётко и ясно, что всё, что он делал, было неверно и привело к трагедии. Хочется верить, что он сможет вернуться домой и исправить все свои пока что ещё не свершившиеся ошибки. А ошибок много, почти на целую жизнь.