Брайан злится, ему по-детски глупо хочется выкрикнуть что-то вроде: «Как и меня?». Они ведь целовались дважды, первый раз Брайан сам поцеловал его, в том дрянном клубе, за него тогда решило бухло, дерьмовая трава и злость на недалёких людей, тогда Брайан в полной мере не осознавал всего, что чувствовал, когда Роджер просто был рядом. Они забыли об этом на утро, как это принято у нормальных друзей. Вот только Брайан это из своей головы вытравить так и не смог, невольно сравнивая каждый свой поцелуй с тем самым и со временем понимая, как он чертовски сильно проебался.
И всё бы ничего, Брайан никогда не просил от жизни больше, чем она могла дать, но в семьдесят седьмом, когда они снова были пьяны настолько, что едва ли стояли на ногах, Роджер поцеловал его сам. Он просто развернул его к себе и буквально засосал, требовательно и так сладко, что у Брайана, как у малолетней фанатки, коленки к чёрту подкосились. Фредди на фоне заливался громким хохотом, а Джон, как обычно, тактично молчал. Брайан тогда спросил, зачем, потому что всё ещё был наивным и верил в лучшее, а Роджер улыбнулся, пожал плечами и сказал ровно то же самое: «Просто захотелось», и эти слова клеймом отпечатались где-то на рёбрах, раз и навсегда расставляя все точки над “i”.
Роджеру нравилось играть с чувствами людей, он, конечно же, делал это ненамеренно, знай он правду, измучился бы чувством вины. Но в этом весь Роджер, он никогда не замечал, как Фредди смотрел на него, он никогда не замечал, как смотрел сам Брайан, и в этом, в общем-то, нет его вины.
— Ладно, возможно, я просто хотел доказать что-то Роджеру. Он взбесил меня чертовски и в голове была только одна мысль - показать этому ублюдку, что он не прав, — в своё оправдание говорит Тейлор, видимо, замечая перемены в настроении Мэя.
— Ты ведь понимаешь, что ведёшь себя как последний мудак. Использовать чужие чувства ради того, чтобы кому-то что-то доказать — дерьмово, — бросает Брайан.
— А что если я не только ради этого, — неловко отзывается Тейлор, заставляя внутри Брайана всё сжаться от холода.
— Что ты имеешь в виду?
Роджер краснеет как девица неопытная, и взгляд прячет за волосами.
— Мне понравилось его целовать.
Это именно то, чего Брайан так боялся. Он с самого начала видел, как Бен смотрит на Роджера, но даже на секунду не подумал, что Роджер может на самом деле ответить на эти чувства. Брайан знает, что это не то, о чём стоит думать сейчас, но ему до боли обидно: Роджер никогда не воспринимал ни его, ни Фредди всерьёз, и вот, встретив тут мальчишку, которого от силы месяц знает, позволяет ему то, чего никому никогда не позволил бы.
— Ты пытаешься себе что-то доказать, или своей нынешней версии? Хочешь сказать, у тебя чувства к нему? — выходит грубее, чем Брайан хотел, но впервые за столько лет ему действительно хочется хорошенько Роджеру въебать.
— Я не знаю, Бри, ничего уже не знаю, — Роджер так резко подрывается на ноги, что опрокидывает на пол стул. — Просто Роджер сказал мне…
Он не договаривает, смотрит только так потерянно, словно маленький котёнок, лишившийся дома, и весь гнев мгновенно стихает, впрочем, как и всегда.
— Что он сказал, Роджи?
— Скажи мне, Бри, то, что Фредди чувствовал ко мне, я действительно не замечал или Роджер сказал всё это специально?
Брайан не может сдержать горькой усмешки. Забавно, что спустя столько лет Роджер всё же понял.
— Ты ведь уже знаешь ответ, Роджер, — отвечает Мэй.
Фредди был влюблён. Брайан понял это почти сразу, может быть, потому что понимал его слишком хорошо, а может быть, Фредди не особо и скрывался. Брайан вообще-то ревновал поначалу, ведь как-то незаметно Роджер с Фредди стали едва ли не ближе, чем Роджер с ним, и это произошло так быстро, что появилась зависть, ведь они с Роджером прошли уже так много, а Фредди всего за каких-то пару месяцев вытеснил его на второе место.
Но потом, с годами, все эти чувства заменило другое — жалость. Брайан знает, что жалость - дерьмо редкое, но Фредди был так наивно, безудержно влюблён, что в какой-то момент Брайан понял, что был бы даже рад, влюбись Роджер в ответ.
— Боже, какой же я мудак, Бри, — задушено шепчет Роджер, до боли цепляясь пальцами в свои лохматые волосы.
Роджер весь дрожит и явно готов в очередной раз окунуться в самобичевание.
— Иди сюда, — тихо просит Брайан, и, в противовес своим словам, сам притягивает Роджера ближе.
Он снова обнимает его, пытаясь через эти прикосновения передать всё своё тепло, дать понять, что Роджер не виноват, в конце концов, он ведь мысли читать не умеет, а Фредди так и не сказал, так и не признался, даже когда терять уже было нечего. Впрочем, разве он хоть чем-то лучше.
— Ты не должен брать на себя так много, ты, в конце концов, не Атлант, чтобы на себе весь мир тащить. Мы все в чём-то виноваты друг перед другом и у каждого из нас были секреты, которые в итоге сыграли против нас. Не вини себя во всём, мы все проебались в чём-то, но у тебя ещё есть возможность эту жизнь по-другому прожить. Я сделаю всё, чтобы ты вернулся домой, обещаю, — шепчет Брайан куда-то в светловолосую макушку.
Сердце Роджера заполошно бьётся в груди, и Брайан отсчитывает удары, пытаясь запомнить этот момент, чтобы в тот день, когда глаза его закроются в последний раз, он понимал, что всё было не зря, что где-то там Роджер счастлив.
— Я люблю тебя, — тихо, на грани слышимости, бормочет Тейлор, но Брайану этого достаточно.
Роджер говорил это лишь дважды, и Брайан эти моменты бережёт как самое ценное сокровище. Первый раз был после их первого большого концерта. Роджер, румяный, с блеском в глазах и разгорячённый после сцены, обнимал так крепко и, кажется, даже беззвучно плакал от переизбытка эмоций, они ведь так долго к этому шли. А второй раз был в восемьдесят шестом, в тот день, когда они узнали о болезни Фредди. Этот момент радостным не назовёшь, но, наверное, именно в тот день они все в полной мере осознали, как на самом деле они дороги друг другу, как срослись за эти годы в единый организм, до того, что одно сердце на всех, и как будет больно это сердце однажды разорвать на куски.
— Я тоже, Роджи. Я тоже, — Брайан всегда вкладывает в эти слова гораздо больше, чем Роджер может понять, но это не так важно, по крайней мере, не теперь.
Когда они ложатся в кровать, Брайан думает, что уснёт как только голова коснётся подушки, но не тут то было, он не может сомкнуть глаз всю ночь, только смотрит, не отрывая глаз, на длинные ресницы, тонкие, розовые губы и лохматые белые волосы, в беспорядке разбросанные по подушке.
Брайан должен исправить всё, что сделал по собственной глупости. Спасти тех, кто дорог, ведь себя, наверное, уже не получится. Впрочем, Брайан смирился и научился с этим жить. Только бы Моррисон смог найти что-то, что поможет понять, почему весь план пошёл наперекосяк.
***
Брайану кажется, что он только уснул, когда его будит телефонный звонок. В комнате всё ещё темно, но дождь, кажется, поутих, только ветер тихо подвывает за окнами. Брайан словно выныривает из мутного небытия, не сразу соображая, где он вообще находится, пока не утыкается взглядом в светловолосую макушку, пропахшую этим знакомым до мелочей запахом красного Мальборо.
Причудливые тени падают на красивое лицо, освещённое подсветкой от мобильного, и только в этот момент Брайан в полной мере осознаёт, что разбудил его именно телефон. К счастью, тот переключён на беззвучный режим, и виброзвонок не мешает утомлённому Роджеру крепко спать.
Внутренние часы подсказывают, что сейчас не больше пяти утра, и кому приспичило звонить в такое время, непонятно. Брайан решает для себя, что убьёт Тейлора, если это он всё ещё не может угомониться со своими бесконечными звонками. Но, к счастью, или сожалению, его подозрения не оправдываются. Номер, с которого ему звонят, скрыт, и Брайан слишком резво для своего возраста подскакивает с кровати.
Он выходит на лоджию, плотно прикрывая за собой дверь, и отвечает на звонок. Линия автоматически переводит его на зашифрованный канал. Брайан не сильно удивляется, когда на том конце слышит недовольный, но взбудораженный голос Моррисона.