Мне предстояло пройти через это так или иначе. Меня будет тошнить, я буду потеть, и меня будет бить озноб. У меня будет болеть всё, я буду злиться, плакать и чувствовать себя более несчастной, чем когда-либо в своей жизни.
Я ни черта не знала о великолепном мужчине по имени Лазарус Александер, но у меня сложилось отчетливое впечатление, что он не будет милосерден. Он не собирался уступать моим мольбам о перкоцете, чтобы избавить меня от страданий. Он прошел бы со мной через ломку и заставил бы меня пройти через нее, пока я не превращусь в лужу пота, слез и рвоты на полу.
— Я понимаю, что ты напугана, милая. И я не буду приукрашивать это — так и будет. Это будет страшно и ужасно, и ты никогда не будешь чувствовать себя более одинокой и несчастной, чем на следующей неделе или около того. Но самое худшее — это первые два-три дня. Вот и все. Всего три дня. Ты ведь можешь вынести все, что угодно, в течение трех дней, верно?
В этом я не была так уверена. Я не была супергероем. Однажды я плакала из-за ушибленного пальца на ноге. У меня не хватало терпения к вещам, которые заставляли меня чувствовать себя плохо.
— Ты хочешь очиститься, верно?
Это заставило мои глаза метнуться к нему, и когда я заговорила, в моем голосе была каждая частичка уверенности, которой я обладала. — Да.
— Тогда ты делаешь выбор или я приковываю тебя к кровати?
Если я не совсем ошибаюсь, в его голосе было немного юмора, как будто он пытался немного подразнить меня, пытаясь сделать невероятно тяжелую и мрачную ситуацию немного легче.
Я с трудом сглотнула, пытаясь сделать то же самое. — Я вообще хочу знать, почему у тебя здесь есть что-то, чем можно приковать женщину к кровати?
В ответ на это его губы приподнялись так, что кожа рядом с глазами очаровательно сморщилась.
В другом мире, в другой жизни, он был бы тем, кого я позволила бы себе желать.
Как бы то ни было, в моей жизни не было места для этого.
Потом, конечно, была та часть, где он был социопатом-психопатом с каким-то комплексом спасителя.
Или, другими словами, он был не в себе.
— Шутки в сторону, Бетани. Сделай правильный выбор.
Я не знаю, что это было — искренность в его словах, тот факт, что мне действительно нужно было что-то изменить к лучшему, тот факт, что у меня на самом деле не было выбора, или сочетание всего вышеперечисленного, но я проглотила возражения.
— Хорошо.
— Хорошо, — согласился он, кивая и медленно вставая, — ладно. Ты будешь жалеть об этом неделю, а потом будешь счастлива, что сказала это. Я собираюсь сбегать за кое-какими припасами, чтобы попытаться облегчить тебе задачу. Я вернусь через несколько часов.
Сказав это и больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты. Секунду спустя я услышала, как щелкнула дверь в холл.
Я была кем угодно, но я не была глупой. Если он собирался оставить меня одну, я собиралась убраться отсюда к чертовой матери. Что бы потом, я не знаю, может быть, погуглить какие-нибудь домашние детоксикации и измените мою жизнь, не будучи в плену.
Я вскочила с кровати и бросилась к окну, глядя вниз на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть, как мотоцикл подъезжает к концу подъездной дорожки, останавливается, чтобы посмотреть, а затем отъезжает.
Значит, он был байкером.
И если он был байкером на побережье Навесинк, что ж, это означало одно. Он был Приспешником.
Это, ну, это только усугубило тот факт, что мне нужно было убираться отсюда к черту. Последнее, что мне было нужно в моей жизни — это быть пойманной какой-нибудь бандой байкеров-преступников. Нет, сэр, ни за что.
Я подошла к его комоду и нашла пару пижамных штанов со шнурком, туго затянув их, чтобы, пока они пугающе низко висели на моих бедрах, не упали на пол, затем сделала безумный рывок к входной двери.
Чтобы обнаружить, что она заперта снаружи.
Мое сердце ушло в пятки, когда я развернулась и отчаянно побежала к окну в гостиной, где была пожарная лестница. Но когда я потянула его оно не сдвинулось с места. Я поискала глазами замок, но обнаружила, что его там нет.
О, нет.
Оно не поддавалось, потому что он чертовски крепко его заколотил.
У меня перехватило дыхание, когда я повернулась лицом к квартире, которая, по всем намерениям и целям, станет моей тюрьмой на следующий… сколь угодно долгий срок.
Могло быть и хуже. На кухне был светло-серый кафельный пол, который сочетался со столешницей и хорошо контрастировал с белыми шкафами. Жилое пространство было небольшим и скудным — только диванчик, лампа и столик. Кровать была хорошей. Ванная тоже.