- Будет громко? - испугалась девушка. Она приложила рукавицы кушам.
- Нет, - качнул головой я. - ЭМ-бомба взрывается бесшумно.
Я нажал кнопку пульта, и в посёлке погас свет. Пришла тошнота, Арина пошатнулась и схватилась за меня. Магнитный импульс всё же влиял на человека. Перед глазами вспыхнули искры - на зрительные нервы попал не погашенный предохранителем разряд от сгоревшего лика.
Из света вокруг остались только яркие звёзды и светящиеся сапожки Арины, получающие энергию от тепла тела. Вся электроника, в том числе и бытовые контроллеры в домах - сгорела начисто. Единственным исключением была моя шпага.
- Что теперь? - Арина сжала мою руку.
- Уходим.
Я достал с пояса НЗ обруч с фонарём и прикрепил на лоб.
- А мне? - попросила Арина.. Я качнул головой:
- Надо экономить заряд.
На самом деле фонарь почти вечный. Но девушке знать об этом необязательно. Ночью свет фонаря можно разглядеть с расстояния в два-три километра, а как раз столько нас отделяет от посёлка. Я отрегулировал яркость на минимум.
Перед поворотом к скальному массиву я притушил фонарь и обернулся. В огрызке ночного посёлка, видимого из-за нагромождения скал, суетились светлячки, небольшая цепочка которых подтягивалась вверх. Надеюсь, с олигархом ничего не случится.
Теперь прокладывал дорогу я, а фонари были у обоих. Густую ночную тишину прерывал только скрип снегоступов и наше шумное дыхание, сопровождаемое облачками пара.
- В горах водятся животные? - поинтересовался я и пожалел, что задал, вопрос. Губы обожгло морозом, и я подтянул шарф обратно.
- Нет, только рядом со столицей. Там теплее.
Мы шли до тех пор, пока Арина не перестала подниматься после неловких падений. По моим подсчётам, мы прошли километров пятнадцать. Я достал из НЗ белковые таблетки и две банки тоника. Для этого мне пришлось расстегнуть шубу и снять рукавицы. Руки моментально замёрзли, и я сжимал и разжимал пальцы, чтобы согреться. Девушка прижимала рукавицы к и без того закрытым шапкой ушам. Хоть она и выросла на Тае, к ночному холоду привыкнуть не смогла.
Через минут двадцать я понял, что надо придумать, как согреться. Больше идти было невозможно, дыхание переходило в кашель, а глаза превращались в заиндевевшие стёкла.
Мне неудержимо хотелось прижаться к Арине, ощутить её тепло, почувствовать её запах. И я не удержался. Я бережно обнял девушку и прислушался к себе. Мне было спокойно и легко. Арина просидела минуту с напряжённой спиной, а затем расслабилась.
- Так будет теплее, - дрогнувшим голосом сказал я.
- Да, - едва слышно прошептала сквозь шарф Арина. - Спасибо, что спасаешь меня.
- Это моя работа, - бесцветно сказал я. А потом, продолжая глядеть на звезды и слушая дыхание Арины, неожиданно сорвался. Это было сладко и противно. Я отпускал весь накопленный за годы груз противоречивых мыслей.
- Эмиссар - проклятая работа, - признался я. Впервые за десять лет - вслух. Впервые за десять лет - самому себе.
Мы помолчали, а потом Арина подала охрипший голос:
- Мы оторвались?
- Наверное.
Розы, со ставшими хрустальными лепестками, светились у наших ног десятками звёздочек. А настоящие звёзды смотрели на нас сверху, прислонившихся к одному из тысяч снежных наносов среди нагромождения скал. Я вдруг понял, что мне тяжело пошевелить даже рукой. Ужасно хотелось закрыть глаза. Да, у меня были непростые задания, но раньше я никогда не отвечал за двоих и всегда контролировал ситуацию. Я сплюнул горькую слюну, и она превратилась в ледышку, как только упала.
Эмиссар - проклятая работа, и быть может всё это давно пора закончить. Ведь та эфемерная материя, что существует в теле человека, тоже устаёт. Она устаёт биться, сгибаться под тяжестью обстоятельств и прорываться вперёд. Ледяной сон в горах Тая - вовсе не плохой способ обрести душевное равновесие.
А ведь у меня точно вирус, трезво осознал я. Его могли загрузить в виртклубе, после него я и перестал убивать. Зараза чрезвычайно опасна, раз ей удалось за считанные минуты пробить все блокады. Видимо, повстанцы перепугались и решили избавиться от меня всеми способами сразу, и у них были все шансы. Совершив неимоверное усилие, я сделал фонарь ярче.
Передо мной блестят покрасневшие от холода глаза Арины. Провожу ладонью по выбившимся из-под шапки волосам девушки, собирая снежинки. С детства я знал, что если идёт снег - значит тепло. Но на Тае пониженное давление, и уже не меньше минус тридцати. Прячу окоченевшие пальцы в тёплую и влажную рукавицу. На секунду закрываю глаза, чтобы они отдохнули от колючего ветра.
Вирус, похоже, начал лишать меня желания жить. Иначе как объяснить то, что вот уже несколько минут я не нахожу сил открыть глаза. Собираю крупицы воли и стараюсь вырвать себя из забвения.
В далекой мысленной стране передо мной является высокий барьер. Он разделяет вечные снега и вневременные пески. Под моим взглядом он плавится, его опоры корежит существовавшая от начала времён сила. И когда преграда осыпается пеплом, мир наполняется тёплым солнцем и ласковой водой.
Я открываю глаза и встречаю кидающую колючий снег ночь.
- Я верю, - шепчу я. - Мы справимся.
Три алые розы с заиндевевшими иголками на снегу.
Плазма, бьющаяся в электромагнитной игле.
В сугробе вокруг цветов рождается стилизованное сердце с оплавленными краями.
Глаза Арины озаряются светом.
- Красиво, - говорит девушка, на мгновение оживая. Мы рождены, чтобы жить. И будет самым бесчеловечным поступком разменять этот бесценный дар на право замёрзнуть в горах Тая. Рывком поднимаю дрожащую девушку и чувствую себя так, словно принял контрастный душ после утренней зарядки.
- Куда мы снова идём? - шепчет Арина. Лицо девушки как белая бумага.
- Возвращаемся к Ингреду?
- Нет. Мы поднимемся ещё немного, - отвечаю я.
- Как это романтично, да? Замёрзнуть вдвоём в горах, как эти розы. А знаешь, мне никто никогда не дарил цветы.
- Я буду дарить тебе их каждый день, - обещаю я.
- В нашем волшебном ледяном сне. - Арина смеётся хрустальным смехом и заходится в кашле.
- Наяву.
Валит снег. Я нахожу подходящее место, защищенное скалой от ветра, достаю шпагу и бросаюсь жечь лёд. Арина смеётся и кашляет, а я продолжаю атаковать твёрдую воду. Тело, измождённое рапидом и холодом, собирается сдаться. Но один взгляд на почти уснувшую Арину помогает мне нанести новый удар.
В пирамидальной юрте из криво выпаянных блоков уже не меньше нуля, но я всё равно не даю Арине заснуть. Пускай сначала отогреется. На индикаторе заряда шпаги осталась одна полоска. Оттаявшие розы поникли и перестали светиться. Надо было их оставить снаружи.
На ледяных блоках юрты пляшут наши кровавые тени, возникающие от алой свечи плазменной шпаги. На рукоятке оружия алеет мой опознавательный код. Только эмиссар ли я теперь? Девушка кладёт голову мне на плечо, и я стараюсь не шевелиться.
- Они нас убьют, - обречённо вымолвила Арина, вытирая красные глаза.
- Ха! Нас так просто не взять, - самоуверенно изрёк я, сминая пищевой тюбик, и по спине пробежали мурашки. Арина сказала «нас». Будто на виоле после соло взяли аккорд.
В юрте уже стало прохладнее - я не удержался и, чтобы оставить в шпаге немного заряда, уменьшил её мощность. Автоподзарядка медленная, а полностью восполнить заряд можно будет только в космопорте.
- Расскажи о себе, - мягко попросила Арина, часто хлопая длинными ресницами. Она говорила в нос и кашляла. Я нашёл в НЗ противопростудный препарат и приклеил полоску с лекарством Арине на плечо.