Лазо побывал у железнодорожников, встретился с членами Совета, выступил на многолюдном митинге в Читинских железнодорожных мастерских.
Молодой командующий не скрывал трудностей предстоящей борьбы за победу революции. Он старался просто и понятно разъяснить слушателям всю сложность обстановки того времени. Он рассказывал об экономической блокаде нашей страны, об угрозе открытой вооруженной интервенции.
— Капиталистические державы стремятся по кускам разорвать тело молодой Советской России, отрезать от нее Украину, Кавказ, Заполярье, Сибирь, Дальний Восток, — говорил Лазо. — Вот, товарищи, обстановка, в которой мы живем и боремся. Нам нельзя рассчитывать на то, что империалисты оставят нас в покое. Семенов — это пробный камень, разведка капиталистического мира, испытание силы и воли революционной России. От того, как скоро нам удастся разгромить агента мировой реакции и его сподвижников, во многом зависит самое существование новой власти.
— Вишь ты, какие дела, — покачал головой машинист в замасленной брезентовой куртке. — Стало быть, характер наш проверяют. Так покажем же, товарищи, международному капиталу, что есть для нашего народа советская власть! — воскликнул он под общий гул одобрений всего зала.
И когда Лазо начал собирать вооруженные силы для отпора семеновским бандам, читинские железнодорожники, печатники начали вступать в ряды Красной гвардии, чтобы вместе с регулярными частями отправиться на фронт.
В начале марта 1918 года Семеновцы заняли станции Маньчжурия, Мациевская, Шарасун и продвигались дальше с намерением захватить всю линию Забайкальской железной дороги.
Скромными боевыми силами располагал тогда Лазо: двести необстрелянных еще красногвардейцев, вооруженных винтовками, пришедшие с фронта империалистической войны казаки 1-го Аргунского полка, две батареи, читинская и иркутская, — вот, пожалуй, и все. Но ждать подкреплений не было времени, обстоятельства требовали немедленных действий, и в ночь на 7 марта советские части выступили против белогвардейцев.
Перед Аргунским полком Лазо поставил задачу отрезать врагу путь к отступлению. Читинская и иркутская батареи заняли позиции под Шарасуном. Красногвардейцы подготовились к решительной схватке на центральном направлении. Голая степь — ни леса, ни кустарника; невыгодной была позиция красногвардейцев: она простреливалась врагами. Но Лазо был уверен в успехе и сам повел пехоту в бой.
Наступление было столь стремительным, что Семеновцы растерялись и начали в беспорядке отступать. Революционные части преследовали их. Метко посылали снаряд за снарядом артиллеристы. Аргунцы на своих лошадях с криками «ура» настигали бандитов, не давая им опомниться. В этой операции, проведенной молодым командующим с большим искусством,
Семеновцы были разбиты и понесли большие потери. Остатки их отрядов вместе со своим атаманом бежали в Маньчжурию.
Поражение Семенова, не оправдавшего возложенных на него надежд, вызвало большое недовольство империалистов. Но все же они не отказались от его дальнейших услуг и всячески помогали ему организовывать новые отряды для нападения на Забайкалье. Снова дали деньги, вооружение. Японцы направили Семенову солдат и офицеров, послали тяжелую артиллерию, мощный бронепоезд. В течение месяца атаман собрал громадную по тем временам армию — почти десять тысяч человек. Среди них было много бывших царских генералов, офицеров, крупных чиновников, кулаков — казаков и бурят, тысяча двести хунхузов, восемьсот монголов-харачен, немало дезертиров из маньчжурских частей. Чтобы поднять боевой дух своих сподвижников, Семенов предоставил право бандитам «брать трофеи», или, проще говоря, безнаказанно грабить.
Создавалось очень тяжелое положение.
Основные части Забайкальского фронта — аргунские казаки — четыре года не были дома. После разгрома семеновцев они просили разрешить им повидаться с родными, обещая по первому вызову вернуться на фронт. Областной Исполнительный комитет Совета дал такое разрешение, и командующий остался почти без армии.
Чтобы предотвратить грозящую Забайкалью опасность, Лазо обратился по всей линии Забайкальской, Амурской и Уссурийской железных дорог с пламенным призывом: «Всем, всем, всем!» — собрать все силы для решительного отпора новым семеновским бандам. Он предупреждал, что предстоит упорная борьба с хорошо вооруженным врагом.