А утром Тассит осторожно высунула голову из пещеры и торжественно возвестила:
— Сегодняшний день — Лазоревый!
Будто ответом на её слова сильная тягучая боль ударила Русану в низ живота. Насквозь, до самого позвоночника. Отпустила. Снова ударила. Должно быть, и на лице это отразилось — открыв глаза, Орелик увидела, как испуганно и вопросительно смотрят на неё супруги. Медленно поглаживая живот, стараясь дышать ровнее, сообщила:
— У меня тоже новость. Сегодня нас здесь станет пятеро.
И так большие глаза Тассит ещё сильнее округлились от восторга.
— Русит, тебе нужно как-то помочь?
Убедившись, что первые схватки закончились, Орелик села, распорядилась:
— Для начала помоги мне раздеться. И запоминай всё, что буду рассказывать. От мужчины в этом деле мало толку, а за себя я не уверенна, что смогу руководить процессом до конца. — Повернулась к Арояну: — Дад, ты набери воды и нагрей. Побольше!
Всё оказалось не так страшно, как она представляла. Возможно, повезло или потому, что Русана старалась сосредоточиться не на собственной боли, а на маленьких существах, готовящихся начать самостоятельную жизнь в этом огромном мире. А может, Джуга что-то сделала с её телом, усовершенствовала, — как знать? Главное, она справилась. Без санаториев, без техники и фармации, без профессионалов. Тассит оказалась акушеркой хоть и неопытной, но очень старательной. Главное — не испугалась. Лишь в самый ответственный момент ойкнула изумлённо:
— Он выходит без яйца!
Наверняка, до последней минуты не верила, что дети могут рождаться живьём. Русана просипела сквозь зубы:
— Головку придерживай… И сдвигай, как я показывала…
Девушка послушно склонилась, что-то делая между её разведённых ног, приговаривая:
— Какой большой а. Движется, движется… Животик… Ножки…
— Пуповину перерезать не забудь, — Русана махнула рукой на костёр, где ждал прокалённый нож.
Проверить она не могла, но надеялась, что девчонка всё делает правильно. И когда младенчик смешно хрюкнул и заплакал, облегчённо вздохнула, — живой… Её ребёнок, её частичка. Её… сын? Дочь?
— Кто? Девочка или мальчик?
Тассит удивлённо-растерянно осмотрела младенчика. Призналась:
— Я не знаю.
Русана постаралась объяснить:
— Есть кхасс между ногами? Как у Дади, только маленький?
— Нет.
— Девочка…
И тут же внизу вновь начало распирать. Братишка торопился наружу, не давая маме времени отдохнуть.
— Тассит, быстрее… Второй…
Второй оказался мальчиком, Джуга не ошиблась. Ещё бы, сама принимала весьма значимое, хоть и не совсем понятное участие в зачатии. Чувствуя, что сил не осталось, Русана позволила себе погрузиться в накатывающее забытьё.
Она не помнила, шёл ли дождь, когда дети появлялись на свет, но когда проснулась, лило как из ведра. Первая мысль — где они?! Тут же успокоилась: Тассит сидела рядом, бережно прижимая смешно причмокивающего малыша к налитой молоком груди. Мгновенная зависть скользнула холодным червяком. Тут же отступила. Так даже лучше, что сама она не способна кормить грудью. Так лучше…
Тассит заметила, что Орелик проснулась, спросила смущённо:
— Ты разрешишь мне кормить малышей?
Русана улыбнулась в ответ.
— Ты уверена, что я должна давать разрешение, а не просить тебя об этом?
Она повернула голову, в поисках второго. Он тихо посапывал на коленях немного ошеломлённого Давида. Папаша, кажется, и шевельнуться боялся.
— Дад, как ты назовёшь сына?
Ароян растерялся.
— Я должен дать имя? Тогда… пусть будет Александр. Так звали… зовут моего отца.
Русана хмыкнула.
— Боюсь, кхирам такое словечко ни за что не выговорить, даже в два захода. Хотя, если сокращённо… Саша, Саши. — Она повернула голову к девушке: — Тассит, Саши — подходящее имя для рта?
— Да.
— Значит, так и будет. А дочь мы назовём…
Она задумалась. Как бы Джуга назвал ребёнка? Он ведь имел на это право не меньшее, чем Давид. Странно осознавать, непривычно — у её детей два отца. Не в каком-то там переносном смысле, а в самом прямом, биологическом и генетическом. Но пока это тайна, известная лишь ей и Джуга. Скоро о ней узнает ещё один… одна. Та, кто согласится нести бремя Хранительницы Кхарита, вопреки воле всего остального Шакха. Хранительницы её детей. Самых ценных детей, родившихся в этом мире за последние шестьдесят тысяч лет.
Но имя, тем не менее, придумать следовало. Вспомнился мокрый весенний пляж, тот день, когда ртаари впервые предстал перед ней в человеческо-мужском обличье. Цветок в большой сильной ладони.
— Дочь мы назовём Ирис.
— Ирис, — восхищённо повторила Тассит. — Какое красивое имя. Она и сама вырастет красивой. Похожей на тебя.
— Такой же рыжей? — засмеялась Русана. — Может быть.
То, что случилось вчера — или сегодня? Она так и не спросила, долго ли спала, — сделало её другой. Одновременно с детьми, с осознанием себя мамой, родилось ощущение. Джуга говорил: «поймёшь, когда придёт срок». Срок пришёл, и она поняла.
Ни черта не поняла! Нужно родиться кхиром, чтобы понять. У людей нет ни слов, ни образов для этого. Поймут эти маленькие розовые комочки, её продолжение, — позже, когда вырастут. Она же идёт дорогой предчувствий и предвидений. Раньше не смогла бы, но теперь стало иначе. Отныне её жизнь сосредоточена не только в ней самой.
* * *
Русане казалось, что дети растут слишком быстро, впрямь не по дням, а по часам. Наверное, это игра воображения. Ароян, например, ничего не замечал. Говорил, что они всё такие же маленькие, только и делают, что спят да едят. Чего же он ожидал от крохотуль, которым по местному времени едва месяц исполнился? Пусть радуется, что не плачут и не орут. Саши только громко «угукал» проголодавшись или соскучившись по Тассит, которую наверняка считал мамой. Ирис вообще предпочитала помалкивать. Таращилась на всех большими голубоватыми глазёнками с вытянутыми, как у кошки, зрачками. Вернее, как у кхира.
Каждый раз, встретив этот взгляд, Ароян растеряно оглядывался на Русану. Ждал объяснений, а спросить не решался? И что она могла объяснить? Она не генетик, представления не имеет, мыслимо ли вообще с точки зрения земной науки то, что произошло с ними. И продолжает происходить…
Роды потребовали много энергии, но сейчас тело Орелик восстанавливалось, возвращало потраченные силы. Она подозревала, что становится сильнее прежнего, выносливее, крепче, — Джуга и об этом позаботилась. Ей постоянно хотелось есть и двигаться. Она и ела, пугая Давида шутками, что запасы иссякнут раньше, чем планировалось. И двигалась, использовала любой промежуток между дождями для того, чтобы выбраться из норы и тренировать, накачивать мускулы. Она должна быть готова!
Дзюдар подошёл к концу. Где-то в ц’Аэре закончился Кхи-охроэс. Бесславно закончился, и ошеломлённые, раздавленные бедой Избранные расползлись по тирчам, разнесли весть о трагедии, обрушившейся на Кхарит. Хранительницы Шакха не станут медлить, поспешат выжечь гибельную мутацию. Они будут действовать жёстко и беспощадно, отсекая поражённую ветвь, хоть большенство плодов, зреющих на ней, оставалось здоровыми. Их можно понять, целое важнее части, выживание вида превыше всего. А гуманность — миф, выдуманный цивилизацией индивидуалистов.
Всё правильно. Если бы не маленький привой, начавший приживаться на поражённой болезнью ветви. Привой, созданный Джуга для чего-то, о чём пока не знал никто, кроме создательницы. Но для Русаны это были не абстрактные существа, результат непонятного эксперимента. Её дети! Ради них Хранительниц нужно остановить во что бы то ни стало. Как? Русана не знала, доверяя ощущениям, определяющим теперь её поступки. И уж тем более она не могла объяснить этого Давиду.