— Все ее боятся, — сказал Ашер.
— Все ее боятся, — повторил Дамиан.
Я уперлась головой в грудь Дамиана, замотала ею, превращая прическу в хаос, но мне было все равно.
— Черт побери, если бы вы дали мне ее сегодня просто убить, от скольких хлопот мы бы избавились! Я же права, вы сами знаете, что я права.
Дамиан приподнял мое лицо, чтобы я видела его глаза.
— Если ты убьешь Мюзетт, то Белль Морт уничтожит Жан-Клода.
— А что, если Мюзетт сделает что-нибудь по-настоящему ужасное?
Дамиан посмотрел поверх меня на Ашера. Я повернулась, чтобы проследить их обмен взглядами. Наконец заговорил Ашер:
— Я не мог бы сказать, что мы ни при каких обстоятельствах не имеем права убить Мюзетт, потому что может сложиться так, что она не оставит тебе выбора. В этом случае я ни за что не подверг бы тебя опасности, вызванной колебанием. Но я думаю, что Мюзетт будет отлично играть в политические игры и ни за что не даст тебе такого повода.
Я вздохнула.
— Если сегодня не приковать Дамиана к Аните наручниками, она не выдержит спектакля Мюзетт, — сказал Джейсон.
— Не думаю, что это необходимо, — возразил Ашер. — Правда, Анита?
Я нахмурилась:
— Откуда мне, к чертям, знать? К тому же у меня недавно кончился запас наручников.
Джейсон тут же вытащил из кармана пару:
— Можешь взять у меня.
Я еще сильнее нахмурилась:
— А за каким чертом ты таскаешь с собой наручники? — И тут же я подняла руку: — Не надо, не рассказывай.
Он ухмыльнулся:
— Я же стриптизер, Анита. Пользуюсь разными приспособлениями.
С одной стороны, приятно было знать, что Джейсон таскает с собой наручники не в сексуальных целях. С другой стороны, не знаю, хотелось ли мне разъяснений, как именно используются браслеты в стриптизе. Что за представления идут теперь в «Запретном плоде»? Нет, про это мне тоже, пожалуйста, не рассказывайте.
Мы потянулись к задней двери «Цирка проклятых». Наручниками Джейсона мы не воспользовались, но я решила спускаться по лестнице, держась за руку Дамиана. Существовал постоянно растущий список лиц, с которыми идти, держась за ручку, было бы для меня романтично или щекотало бы нервы. Дамиан в этот список не входил — здесь скорее была жалость.
Глава 6
Глубоко под «Цирком проклятых» тянулись чуть ли не на целые мили подземные помещения. Они были домом Мастера вампиров Сент-Луиса (кто бы им ни был) сколько жители помнят. Изменился только здоровенный склад над землей. Жан-Клод перестроил подземелье, кое-где декорировал, но и все. Так и тянулись комната за комнатой — камень и факелы.
Чтобы чуть уменьшить каменную мрачность, Жан-Клод повесил большие газовые драпри по стенам своей гостиной. Снаружи они были белые, но если раздвинуть первые висящие стены, дальше они становились серебристыми, золотыми и белыми. Джейсон потянулся раздвинуть драп-ри, когда оттуда вышел Жан-Клод и жестом показал нам отойти назад, прижимая палец к губам.
Я проглотила заготовленное приветствие. На нем были облегающие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги до бедер, и трудно было сказать, где кончаются штаны и начинаются сапоги. Сорочка — одна из его обычных, по моде восемнадцатого века, с грудой кружев на рукавах и на вороте. Но цвета такого я никогда у него не видела — ярко-синий, нечто среднее между голубым и темно-синим. От нее его глаза цвета полночного неба казались еще синее. Лицо его было, как всегда, безупречно — дух захватывало. Будто оживший сон, мечта, слишком красивый, чтобы быть настоящим, слишком чувственный, чтобы быть безопасным.
У меня сердце заколотилось в глотке. Мне хотелось броситься к нему, обернуться вокруг него одеялом, чтобы черные кудри обвили мое тело, лаская, как оживший шелк. Я хотела его. Я всегда его хотела, но сегодня — ХОТЕЛА! При всем, что уже случилось и могло случиться, я сейчас могла думать только о сексе — с Жан-Клодом.
Он подплыл ко мне, и я выставила руку, чтобы он меня не трогал. Коснись он меня хоть пальцем — я не знаю, что бы я сделала.
Он посмотрел озадаченно, и я услышала у себя в голове его голос:
— В чем дело, ma petite?
Я все еще не освоила этот мысленный разговор, так что и не пыталась ответить так же. Вместо этого я просто подняла левую руку и показала на часы. Без десяти полночь.
Я, как Золушка, должна была оказываться дома ровно в полночь каждый день. Своим товарищам по работе я говорила, что это перерыв на ленч, и иногда даже ела. Но на самом деле мне каждые двенадцать часов надо было питать нечто, мало имеющее отношения к желудку. Это относилось к ниже расположенным органам.
У Жан-Клода расширились глаза. У меня в голове он произнес:
—Ma petite, неужели ты сегодня еще не питала ardeur?
Я пожала плечами:
— Двенадцать часов назад.
Голос до шепота я не стала понижать: вампиры за шторами все равно бы услышали, а потому я говорила обычным голосом. Да и все равно мне от них не скрыть ardeur. Он появился как побочный эффект от того, что я стала человеком-слугой Жан-Клода. В другом веке Жан-Клода сочли бы инкубом, поскольку он умел питаться похотью. Не просто питаться, но и заставлять других вожделеть к себе — способ приобрести больше, чем тебе нужно. В случае крайней необходимости он мог питаться только похотью, несколько дней воздерживаясь от крови. Очень редко у вампиров бывает на это сила. Мастер Дамиана умела питаться страхом. Таких называют ночными каргами или марами.
Конечно, Белль Морт держала в себе ardeur. Она столетиями использовала его, чтобы играть королями и императорами. Один из немногих ее «потомков», Жан-Клод унаследовал именно эту силу. А я, насколько мне было известно, — единственный человек-слуга, который его унаследовал от кого бы то ни было.
Когда в вампире впервые просыпается ardeur, он подчиняет себе вампира полностью, как жажда крови. Впоследствии вампир постепенно научается им управлять — или по крайней мере так это задумано. Когда я его заполучила, я изо всех сил с ним боролась, так что теперь мне надо питать его лишь каждые двенадцать часов. Этот процесс не обязательно подразумевает сношение, но сексуальный контакт необходим. Все эти древние легенды о суккубах и инкубах, залюбивших своих любовников до смерти, — правда. И потому я не могла каждый раз кормиться на одном и том же человеке. Мика разрешал мне кормиться на нем. Жан-Клод годами ждал, чтобы я разделила с ним ardeur, хотя думал, что питаться будет он, а не я. Мне пришлось сделать Натэниела, одного из моих леопардов, чем-то вроде pomme de sang для себя. Чертовски неловко, но куда лучше, чем совращать незнакомцев, что вполне возможно, если ardeur напарывается на сопротивление владельца. Он — суровый учитель, как и сама Белль Морт.
Сегодня я планировала вернуться домой и встретиться с Микой, но оказалась в «Цирке». Само по себе это было бы неплохо, потому что Жан-Клод всегда был согласен. К сожалению, в соседней комнате сидели большие злые вампиры, и вряд ли они согласятся ждать, пока мы будем тискаться. Интуиция мне подсказывала, что Мюзетт сочувствия не проявит.
Беда в том, что ardeur тоже не склонен проявлять сочувствие.
Все стояли с выражением типа «Ох ты боже мой!» на лице, и тишина стала гнетущей. Мы смотрели на Жан-Клода в ожидании, чтобы он разрешил ситуацию.
— Что будем делать? — спросила я.
На миг у него стал растерянный вид, а потом он рассмеялся — своим осязаемым, ласковым смехом. Меня затрясло, и только подхватившая рука Дамиана спасла меня от падения. Я ожидала, что ardeur захватит его, как заразная болезнь, как иногда бывало, но этого не случилось. Как только он меня коснулся, ardeur отступил, как волна прибоя от берега. Голова прояснилась, стала легкой, я снова могла думать. И вцепилась в руку Дамиана, как в деревяшку посреди моря.
Я обратила к Жан-Клоду расширенные глаза. У него был очень серьезный вид:
— Я тоже это чувствую, ma petite.
Мы по опыту знали, что, если Жан-Клод сосредоточится, он может подчинить себе ardeur, и тогда мне тоже легче его контролировать. Но если он на миг отвлекался, огонь охватывал нас обоих, как неодолимая стихия.