— И тебе все равно, что мужчина красивее тебя?
— Я давно уже смирилась с тем, что занимаю скромное место в группе.
Она так наморщила брови, что больно стало смотреть:
— Ты — женщина, которую трудно оскорбить.
Я пожала плечами:
— Правда есть правда, Мюзетт. Я нарушила главное девичье правило.
— И какое же?
— Никогда не встречаться с тем, кто красивее тебя.
Это вызвало у нее смех — резкий и короткий.
— Non, non, правило другое — никогда в этом не сознаваться. — Улыбка исчезла. — Но у тебя действительно никаких... трудностей, когда я говорю, что я прекраснее тебя.
— Никаких, — подтвердила я.
На миг она совершенно растерялась, но тут ее слуга-человек тронул ее за плечо. Она вздрогнула, резко, прерывисто вздохнула, будто вспоминая, кто она и где и зачем здесь. Последние искорки смеха исчезли из ее глаз.
— Ты признала, что твоя красота не может соперничать с моей, таким образом, взять у тебя кровь не было бы достойной заменой той побрякушки, что приготовил для меня Жан-Клод. И насчет своего волка ты тоже права. Он очарователен, но не так, как эти трое.
Что-то мне вдруг перестало нравиться, куда она клонит.
— Дамиан каким-то образом принадлежит тебе. Не понимаю, но чувствую. Он твой в том же смысле, в каком Анхелито принадлежит мне, а ты — Жан-Клоду. Жан-Клод как Принц города не может быть донором крови, но Ашер не принадлежит никому. Дайте его мне как гостевой дар.
— Он мой заместитель, мой temoin, — тем же пустым голосом произнес Жан-Клод. — Я не стану легко им делиться.
— Я этой ночью видела кое-кого из других твоих вампиров. У Менг Дье есть подвластный зверь. Она сильнее Ашера, почему не она вторая в твоей иерархии?
— Она — заместитель у другого мастера и через несколько месяцев к нему вернется.
— Тогда зачем она здесь?
— Я ее призвал.
— Зачем?
Истинная причина была в том, что, пока я занималась духовными поисками, Жан-Клоду нужна была поддержка посильнее. Но вряд ли он это скажет. Он и не сказал.
— Любой мастер периодически призывает домой свою паству, особенно тех, кто вскоре может стать мастером на своей территории. Последний визит перед тем, как он утратит силу их призывать.
— Белль была в высшей степени обеспокоена, когда ты поднялся до Мастера города без этого последнего визита, Жан-Клод. Она просыпалась с твоим именем на устах, повторяла, что ты всего достиг сам. Никто из нас не думал, что ты взлетишь так высоко, Жан-Клод.
Он поклонился — низко, глубоко, а она стояла так близко, что его волосы почти задели ее платье.
— Нечасто удается кому бы то ни было поразить Белль Морт. Я весьма польщен.
Мюзетт нахмурилась.
— Это правильно. Она была весьма... недовольна.
Он медленно выпрямился:
— И отчего же мое восхождение к власти вызвало ее недовольство?
— Потому что быть Мастером города — значит быть вне обязывающих связей.
Кажется, термин «обязывающие связи» для вампиров значил больше, чем для меня, — я почувствовала, как они все застыли. Дамиан стоял так тихо, будто его и вовсе не было. Только вес его рук еще сообщал мне, что он здесь. Пульс его тела замолк, упрятанный глубоко внутрь.
— Но Ашер не поднялся так высоко, — продолжала она. — И его можно отозвать домой.
Я глянула на Жан-Клода, но лицо его было абсолютно непроницаемо — та вежливая пустота, за которой он прячет любые реакции.
— Разумеется, это в пределах ее прерогатив, но я должен был бы быть извещен заранее об отзыве Ашера. Америка заселена менее Европы, и битвы за территорию здесь куда менее цивилизованны. — Голос его был все так же пуст, лишен эмоций, будто все это пустяки. — Если мой первый заместитель просто исчезнет, другие воспримут это как мою слабость.
— Не волнуйся, наша госпожа не собирается отзывать его домой; однако она выражает свое недоумение.
Даже при том, что Дамиан меня держал, я не выдержала первой:
— Недоумение — о чем?
— Разумеется, о том, почему Ашер покинул ее окружение.
Ашер пододвинулся ближе, хотя держался от Мюзетт намного дальше, чем все мы.
— Я не покидал ее окружения, — сказал он. — Белль Морт не прикасалась ко мне столетиями. Она даже не смотрела зрелища, в которых я... выступал. Она говорила, что я оскорбляю ее взор.
— Ее право поступать со своими подданными так, как она считает уместным, — ответила Мюзетт.
— Верно, — согласился Ашер. — Но она поручила мне приехать в Америку с Иветтой в качестве надзирателя. Иветты не стало, и у меня более не было приказов.
— А если бы наша госпожа приказала тебе вернуться?
Молчание. На этот раз с нашей стороны.
На лице Ашера было эмоций не больше, чем у Жан-Клода. Каковы бы ни были его чувства, он их скрывал, но сам этот факт говорил о том, что тема затронута важная и очень для него небезразличная.
— Белль Морт поощряет своих подданных действовать самостоятельно, — произнес Жан-Клод. — Это одна из причин, почему птенцы ее крови правят большими территориями, нежели другие, особенно в Соединенных Штатах.
Прекрасные и безжалостные глаза Мюзетт повернулись к нему.
— Но Ашер покинул двор не для того, чтобы стать Мастером какого-либо города. Он хотел лишь свершить месть над тобой и над твоей слугой. Заставить тебя расплатиться за смерть своей любимой Джулианны.
Смотри ты, она, оказывается, все время помнила имя.
— Но вот стоит твоя слуга, в силе, в здравии и невредимости. Где же твоя месть, Ашер? Где цена, которую должен был заплатить Жан-Клод за убийство твоей слуги?
Ашер будто замкнулся в себе, ушел вглубь. Казалось, если моргнуть, он вообще исчезнет. Голос его прозвучал будто очень издалека:
— Я выяснил, что, вероятнее всего, ошибочно обвинял Жан-Клода. И он, вероятнее всего, тоже оплакивал ее гибель.
— Вот как? — Она щелкнула пальцами. — И ты вот так сразу забыл свои страдания и свою ненависть?
— Не вот так сразу, non, но я узнал заново многое из того, что забыл.
— Например, как сладко прикосновение тела Жан-Клода?
Тишина навалилась так туго, что кровь ревела в ушах. Дамиан ощущался рядом со мной призраком. Все мои вампиры, без сомнения, желали бы оказаться подальше отсюда.
Может быть, Ашер и Жан-Клод завели шашни у меня за спиной — что не так уж невозможно. Но если не ответить на ее вопрос правдиво, дело может повернуться плохо.
Джейсон поймал мой взгляд, но ни один из нас не решался даже пожать плечами. Вряд ли мы понимали, что именно сейчас происходит, но почти наверняка дело шло к чему-то для нас неприятному.
Мюзетт обошла, покачиваясь, Жан-Клода, остановилась поближе к Ашеру.
— Так вы с Жан-Клодом снова счастливая пара или — она бросила взгляд на меня, — счастливый menage a trois? И потому ты не вернулся? — Она прошла вплотную к Ашеру и Жан-Клоду, заставив их попятиться, чтобы встать передо мной. — Как может прикосновение такой, как эта, сравниться с величественностью нашей госпожи?
Наверное, она подразумевала, что я в постели не так хороша, как Белль Морт, но я не была в этом до конца уверена, да и не очень интересовалась. Пусть оскорбляет меня как хочет. Это куда менее болезненно, чем многое из того, что в ее силах.
— Белль Морт тошнило при взгляде на меня, — произнес наконец Ашер, — она избегала меня во всем. — Он показал на картину, которую все еще держал Анхелито. — Вот каким она меня видит. И всегда будет видеть.
Мюзетт прошествовала обратно к Ашеру.
— Быть последним при ее дворе лучше, чем быть правителем вне его.
Я не смогла удержаться:
— Ты хочешь сказать, что лучше служить на Небесах, чем править в Аду?
Она кивнула с улыбкой, явно не заметив литературной ассоциации.
— Oui, precisement. Наша госпожа — солнце, луна и все на свете. Быть отсеченным от нее — только это и есть истинная смерть.
Лицо Мюзетт пылало религиозным экстазом, внутренней уверенностью, которая бывает лишь у бродячих проповедников и телевизионных евангелистов. Да, она истинно верила.