Собака первой обозначила себя, издав низкое клокочущее рычание. Она не решалась подойти ближе, очевидно, не до конца понимая, кто перед ней находится. У существа, засевшего в углу, был слишком запутанный запах: знакомый и неизвестный одновременно, и животное не могло определиться, как себя вести.
– Уходи! – хотела крикнуть Аня, но из горла вырвалось что-то похожее на хриплое «уои». Собака прижала огрызки ушей к голове и зарычала громче.
– Вон отсюда! – Снова слова исказились, превратившись в длинное «О-ооон», а последнее слово не прозвучало вообще: в горле что-то щелкнуло, и его скрутило спазмом. Аня закашлялась, схватила с пола обломок доски и швырнула его в собаку.
Проваливай, зараза! Не видишь, и без тебя тошно!
Деревяшка стукнула зверя меж ушей и отлетела назад. Тот оскалился, обнажив острые желтые клыки, и громко залаял. В ту же минуту за ним появились еще две собаки, а цокающий топот выдавал присутствие еще нескольких. Все были как на подбор: ободранные и уродливые. И, несомненно, голодные. Присутствие сородичей придало первой собаке уверенности, и та шагнула вперед.
Аня ударила кулаком по полу и попыталась крикнуть «нет!», но у нее получился лишь хриплый свист, от которого в горле зачесалось и снова пришлось кашлять. Кашель был глубокий и вибрирующий, остальные собаки прижали уши, ощетинились и занервничали. Но не первая. Судя по всему, она являлась вожаком, и спасовать перед лицом всей стаи, пусть и небольшой, позволить себе не могла. Окончательно решив, что животное, издающее столь слабые и болезненные звуки, не может представлять серьезной опасности, собака метнулась вперед, целясь поближе к голове, которую девушка изо всех сил вжимала в плечи.
Аня отреагировала сразу. Это был больше рефлекс, чем осознанное действие, поступить иначе в той позе, в которой она сидела, было бы куда сложнее. Девушка резко разогнула ногу и ударила подошвой прямо в собачий нос. Псина отпрыгнула в сторону, скуля и мотая головой. Остальная стая в сомнении попятилась. Аня поняла, что нужно действовать именно сейчас, пока преимущество на ее стороне. Она вскочила, толкнула ящики так, что те с грохотом упали поперек комнаты, отгородив ее и вожака от стаи, а затем, пока собака сконфуженно крутила башкой, изо всех сил ударила ее ногой еще раз, отбросив к стене. Остальные животные попятились к выходу. Несколько псов убежали сразу, испугавшись шума падающих ящиков, но другие, посмелее, еще оставались.
Аня принялась швырять в них обломки досок и мусор с пола, она пыталась кричать, но лишь сиплые нечленораздельные звуки вырывались из горла, еще больше раздражая его и вызывая неприятный зуд. Бросив очередной кусок кирпича, девушка сорвалась на кашель, не в силах больше терпеть эту едкую чесотку в груди и понимание того, что, возможно, лишилась голоса. Она хотела спокойно провести ночь в этом не слишком приятном месте, она устала, чуть не свихнулась, чуть не сгорела, а теперь еще и эти собаки, будь они неладны! Ну какого черта их сюда занесло? И этот мерзкий кашель… Какого черта? Почему она не может ни слова сказать нормально? Что стало с ее голосом? Что за зудящая дрянь мешает ей говорить?!
Аня не просто кашляла, а яростно, со злостью выталкивала воздух из легких, до боли сжимая грудную клетку, словно в ней поселилось нечто, отобравшее у нее дар речи. В груди хрипело и клокотало, ребра болели, но девушке уже было все равно – ею овладела безумная злоба и отчаяние животного, загнанного в угол. Ей было плевать, что своими действиями она может навредить себе, более того, в какой-то мере ей даже хотелось этого. Она не могла достать того, по чьей вине оказалась в таком положении, и направляла всю ярость на себя.
Аня сделала очередной вдох и внезапно поперхнулась. В горле влажно хлопнуло, грудь свело рефлекторным спазмом, и с выдохом наружу вырвался низкий вибрирующий звук, похожий на болезненный надрывный рев. Воздух в легких закончился, и Аня онемела.
Оставшихся собак, тех, что сомневались, убежать или поддержать вожака, как ветром сдуло. Скуля и прижимаясь к земле, они вылетели вон из дома, сбивая друг друга с ног и хаотично толкаясь. Через секунду наступила тишина, словно их тут никогда не было. Замолчал даже жалобно скуливший у стены вожак.
Ане же было не до них. Девушка осела на пол, прижав руки к груди, где, по ее ощущениям, легкие превратились в кашу, и пыталась снова начать дышать. Как только она начала задыхаться, всю ярость как рукой сняло, а с болью, рвущей ее ребра, так и вовсе лучше бы ее собаки сожрали. Легкие трепетали от болезненных спазмов, но дышать все же получалось, хоть и с пугающими хрипами. Что именно Аня умудрилась себе повредить во время приступа и во что это выльется потом, девушка даже предположить боялась. Когда же ей слегка полегчало и она увидела, что собаки сбежали, все, чего ей хотелось, это свернуться в углу и заснуть.