Выбрать главу

Бросив еще один взгляд на череп, Молли решительно заявила:

– Ты как хочешь, а я возвращаюсь…

– Ладно, постой хотя бы тут, – примирительно произнес Уолтер, – я сейчас, только разведаю, что там есть и вернусь… Это займет минут десять, не больше…

И он, открыв дверь, осторожно пошел вниз, освещая себе путь фонариком.

Когда мерцающий свет стал глуше, снизу, из усыпальницы, послышался голос подростка:

– Тут так темно, что я ничего не вижу…

– Уолтер, возвращайся! – закричала Молли, боясь собственного голоса, отражаемого каменными сводами часовни, – возвращайся, как-нибудь в другой раз…

Внезапно из-под земли послышалось:

– А-а-а!

Молли вздрогнула.

– А-а-а! – громко кричал ее брат, – помоги же!

Первым ее побуждением было бежать – добраться до вырытого лаза, выбраться на свежий воздух, однако, сдержав в себе этот порыв, Молли, вдохнув в себя побольше воздуха, устремилась вниз.

Она без труда нашла брата по свету фонарика: фонарик лежал на каменных ступеньках лампочкой вверх, и желтовато-белое электрическое пятно тускло отражалось на сводах подземелья.

Уолтер лежал ничком, тихо постанывая:

– О-о-о…

Подбежав, Молли опустилась на корточки рядом с ним.

– Что случилось?

Она попыталась поднять брата, но тот лишь вскрикнул от боли.

– О-о-о… не трогай меня…

– Что с тобой случилось? – спросила Молли, бледнея от страха. – Что с тобой, брат?

– Кажется, я оступился и сломал себе ногу…

– О, Боже! Что же делать?

– Оставь меня здесь, а сама беги к Лиону… Боюсь, что одна ты не сможешь помочь мне… Ой, как больно!

Молли не помнила, как она добежала до коттеджа – четыре мили показались ей пустячным расстоянием – так быстро она неслась.

Вбежав прямо в кабинет Лиона, она, не отдышавшись, крикнула:

– Уолтер сломал ногу!

Тот, отложив какую-то старую тетрадь, удивленно посмотрел на девочку.

– Что?

– Он… – она, все еще не в силах отдышаться, указала рукой куда-то в сторону, – он… там… Уолтер…

Лион, быстро вскочив, подбежал к Молли и взял ее за плечи.

– Где там? Обессиленная Молли опустилась в кресло. Поняв, что в таком состоянии от девочки вряд ли можно будет добиться чего-нибудь путного, Лион произнес:

– Обожди, не так быстро… Посиди, отдышись… Может быть – воды?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, нет, не надо…

Наконец, придя в себя, Молли коротко рассказала о произошедшем в старинной усыпальнице.

Лион принялся поспешно одеваться.

– Где это место?

– Пойдем, я покажу…

Схватив ключи от машины, Лион по дороге забежал в спальню к Джастине и крикнул:

– Скорее позвони констеблю, мистеру Уолсу, его телефон в записной книжке в холле, и в службу скорой помощи…

Джастина побледнела.

– Что случилось?

– Потом, потом расскажу… сейчас у меня просто нет времени…

– Нет, скажи…

Натянуто улыбнувшись, Лион скороговоркой пробормотал:

– Ничего страшного… Просто Уолтер, кажется, вывихнул лодыжку…

– Что?

– Я говорю – позвони нашему констеблю, мистеру Уолсу, и скажи, чтобы он подъехал на заброшенное кладбище Петра и Павла… И в скорую помощь…

И Лион, от волнения не попадая в рукава плаща, побежал в гараж следом за Молли…

А та, вспоминая страшные стоны брата, звериный оскал рельефного черепа на стене, все торопила Хартгейма:

– Скорее, скорее…

В тот же вечер Уолтера поместили в университетскую клинику – к несчастью, оказалось, что у него не только перелом ноги, но и сотрясение мозга и множество сильных ушибов.

И что самое неприятное – подросток, падая с лестницы, зацепился за какой-то крюк в стене и сильно распорол ногу; в ожидании помощи он потерял много крови…

Через некоторое время, отложив все дела, Лион поехал в клинику – он хотел навестить мальчика на следующее же утро, однако врачи сказали, что это невозможно – такой визит может только повредить здоровью Уолтера, и Лиону ничего более не оставалось, как согласиться.

Идя по больничному коридору, Лион пытался представить свой будущий разговор с сыном; он даже не знал, что ему делать – то ли высказать порицание за такой безрассудный и необдуманный поступок, то ли радоваться, что все обошлось…

Дойдя до двери палаты, Лион в растерянности остановился.

«Нет, все-таки не стоит ругаться – вспомни, каким ты был в четырнадцать лет!

Надо только дать понять, что он, Лион, никак не ожидал подобного поступка от такого взрослого и самостоятельного человека, как Уолтер.

Но сделать это надо очень тактично – не надо сердиться, не надо демонстрировать это Уолтеру.

Ведь бедный мальчик и без того настрадался!

Наконец, после всех этих раздумий, Хартгейм нажал на дверную ручку и зашел в палату.

В нос ударил непривычно резкий запах лекарств – сразу же захотелось чихнуть…

Зайдя в палату, Лион обнаружил, что там стоит только одна кровать.

Рядом с ней на медицинском столике находились какие-то замысловатые диагностические приборы с осциллографами, на экране которых зеленая точка, показывающая ритм сердца больного, выписывала некие постоянные замысловатые траектории.

Рядом с койкой, на которой под тонким одеялом угадывались контуры человеческого тела, стояла капельница – от нее к кровати шла прозрачная трубочка, наполненная бесцветной жидкостью…

Лион подошел к постели и посмотрел на своего приемного сына – казалось, он дремал.

Лицо его было довольно бледным, и это неприятно поразило Хартгейма – видимо, Уолтер действительно потерял слишком много крови.

Голова подростка была перевязана; сквозь марлю кое-где выступала засохшая темно-бордовая кровь… Губы пересохли, черты лица немного осунулись… Весь вид мальчика говорил о перенесенных муках.

Под ногами Лиона заскрипела половица – Уолтер, подняв веки, заметил вошедшего и слабо улыбнулся.

– Здравствуйте, Лион…

Хартгейм, присев рядом, поздоровался и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Мальчик слабо улыбнулся.

– Спасибо, уже лучше…

– Тебе было больно?

– Да, но я думаю, что мужчина должен уметь переносить боль, – очень серьезно сказал Уолтер.

Лион на какое-то время замолчал – он смотрел на сына, и сердце его наполнялось невыносимой, острой жалостью к этому подростку, в этот момент ставшему ему родным.

Нет, все-таки, не стоит выказывать ему свое неудовольствие – не надо, может быть, в другой раз…

Нет, нет, не надо…

Они немного поговорили о вещах посторонних, не имевших никакого отношения ко вчерашнему происшествию.

Наконец Уолтер спросил:

– Как Молли?

– Нормально…

– А где она?

– Где и положено быть в это время девочке ее возраста – в школе… – Хартгейм сокрушенно покачал головой. – Но ты, Уолтер, боюсь, теперь не скоро пойдешь в школу…

Тот в ответ только вздохнул. Затем добавил:

– Да, что поделаешь…

– Скажи, а где тебе больше нравится жить – здесь, в Оксфорде, или в Вуттене?

В Вуттене, небольшом городке в нескольких милях севернее Оксфорда, располагался воспитательный дом, где Уолтер и Молли провели почти год.

– У вас, – ответил мальчик.

– Не думаешь отсюда бежать?

– Нет… Вы и об этом знаете?

Лион слабо улыбнулся.

– Ну да.

– Мистер Яблонски доложил?

– Да, он…

– Противный тип, этот мистер Яблонски, – заметил Уолтер, – не люблю его…

– Я так понимаю, что эта нелюбовь была у вас взаимная, – сказал Хартгейм, – он тоже не очень-то жаловал тебя…

– А что он говорил про нас с Молли?

– Сказал, чтобы мы были с вами построже… Пожестче, как он выразился.

– Ну, это единственное, что он умеет, – ответил Уолтер – лицо его скривилось в нехорошей улыбке.

В это время в палату вошла медсестра, катившая перед собой тележку с завтраком.

Приветливо поздоровавшись с Уолтером и с Лионом, она сверила все данные осциллографа, отсоединила капельницу и провода, идущие от замысловатой медицинской аппаратуры к телу больного и сказала: