Таковы были порядки в этом заведении – они во многом были скорее тюремными, и для завершения сходства не хватало только металлических решеток на окнах, злых собак и вышек с охранниками во дворе, колючей проволоки на ограде.
После того, как их отец, Патрик О'Хара по приговору был помещен в специальную тюрьму города Шеффилда, коронный суд постановил отдать его детей, тогда еще тринадцатилетнего Уолтера и одиннадцатилетнюю Молли, в воспитательный дом Вуттона…
– Эй, ты, как тебя?
Уолтер даже не подозревал, что этот окрик может относиться к нему – до такой степени он был ошарашен новыми впечатлениями.
Он только что пришел из «приемника», где его и его сестру судебный исполнитель передал администрации воспитательного дома под расписку, вполголоса переговорив о чем-то с клерком – притом до слуха Уолтера то и дело долетали слова: «да, тот самый О'Хара, который…», «пожизненное заключение, хотя он заслуживает и большего», «взорвал пассажирский самолет», «страшный человек», «терроризм», и то самое страшное слово, которое, как сразу же подметил подросток, заставило вздрогнуть клерка – «ИРА».
Два длинных зала среднего размера были полны народа. Новички робко жались вдоль стен и сидели на подоконниках, одеты они были в самые разнообразные костюмы – тут попадались и нелепые джинсовые рубища, на два или три размера больше, чем требовалось, явно с чужого плеча, и строгие дорогие костюмы, и матросские курточки с позолоченными пуговицами, и мелькали кожаные куртки с многочисленными заклепками и узорами, столь любимые рокерами, хотя до возраста, когда человеку все на свете заслоняет «Харлей-Дэвидсон», собравшимся подросткам было еще далеко.
Вскоре, однако, новичкам предстояло избавиться от этой домашней одежды, получив у кастелянши полный казенный комплект… Старожилы в одинаковых оранжевых комбинезонах (повседневная одежда в воспитательном доме) сразу же бросались в глаза своим однообразием и особенно – развязными манерами. Они ходили по двое или по трое обнявшись, некоторые перекликались через весь зал, иные с дикими воплями гонялись друг за другом.
Густая едкая пыль, заставляющая то и дело чихать, поднималась с натертого мастикой, грязного от многократного прикосновения ног паркета.
Можно было подумать что вся эта топающая, кричащая и свистящая толпа специально, преднамеренно старается ошеломить его, Уолтера, своей возней и гамом.
– Ты что, оглох, что ли?
Уолтер обернулся и поискал глазами человека, который мог выкрикнуть это обращение.
– Я к тебе обращаюсь!
Перед ним, засунув руки в обвисшие карманы, стоял рослый воспитанник и рассматривал новичка сонным, скучающим взглядом.
– Как твоя фамилия, я спрашиваю?
– О'Хара… Уолтер О'Хара…
– А, понятно… – сказал воспитанник с некоторым презрением, – из Ирландии, что ли?
– Да, из Белфаста…
– Из самого Белфаста?
– Ну да… А почему ты спрашиваешь? Ты что, бывал там?
– Нет.
– Тогда почему спрашиваешь?
С минуту подумав, воспитанник вкрадчивым голосом поинтересовался:
– Скажи, а деньги у тебя есть?
У Уолтера было тридцать с небольшим фунтов, которые он получил от отца незадолго до его ареста на гостинцы, однако вид воспитанника не внушал доверия, и потому мальчик произнес:
– Нету.
Тот прищурился.
– А ты, часом, меня не обманываешь?
– Нет, – ответил Уолтер и отвернулся. Говорить с этим развязным подростком ему явно не хотелось.
Однако тот не уходил.
– Э-э-э, скверно, что у тебя нет денег… И не предвидится?
– Нет.
– Почему? Уолтер промолчал.
– А у тебя есть родители?
Эти нелепые расспросы начали уже надоедать Уолтеру, и потому он, смело посмотрев на подростка, перешел в наступление:
– А тебе какое дело?
Подросток замялся.
– Ну, если бы у тебя были родители, то они бы передавали тебе деньги… Иногда бы давали… Хоть иногда… Понимаешь?
– Ну, передавали бы… А тебе что?
– А я бы одолжил их у тебя… Так одолжишь, когда у тебя появится хоть несколько монет?
Это обещание совершенно ни к чему не обязывало, тем более, что Уолтер твердо решил никому не при каких обстоятельствах не говорить о тридцати фунтах, которые лежали у него в потайном кармане.
– Может быть…
И мальчик резко повернулся, с явным намерением уйти прочь.
– Постой, постой, – остановил его новый знакомый, легонько тронув за плечо.
Видимо, этому развязному подростку в тот день было скучно, и он искал себе каких-нибудь непритязательных развлечений.
Склонив голову набок, он спросил:
– А ты как тут оказался?
Уолтер замялся – ему не очень-то хотелось рассказывать этому типу, который сразу же ему не понравился, о своем отце.
– Это очень долго объяснять, – ответил мальчик уклончиво.
Тот не стал настаивать.
– Ну, как хочешь… Впрочем, скрывай, не скрывай, а мы все равно узнаем…
И, развернувшись, зашагал прочь своей развинченной походочкой.
Дойдя до двери и взявшись за ручку, с явным намерением уйти, подросток немного постоял так, будто бы о чем-то раздумывая, а затем вновь обернулся к новичку.
– Слушай, Уолтер – а ты меня, часом, не обманываешь? – спросил он.
– О чем это ты? – спросил мальчик, стараясь придать своим интонациям как можно больше независимости и таким образом побороть свою внутреннюю робость.
– О деньгах…
Уолтер передернул плечами.
– Не понимаю.
– У тебя точно нет денег?
Пристально посмотрев на не в меру наглого воспитанника, мальчик ответил:
– А хоть бы и были?
– Ну, и…
– Почему я должен давать их тебе?
Тот заулыбался – так мерзко и гаденько, что Уолтеру стало немного не по себе.
– А я вижу, ты что-то слишком смелый… У вас в Ольстере все такие – да?
Мальчик проигнорировал этот вопрос – он явно ему не понравился.
Подойдя вплотную к Уолтеру, нахальный подросток спросил в упор:
– Отвечай же!
– А тебе какое дело?
Тот упер руки в бока – вид у наглеца в этот момент был самый что ни на есть вызывающий.
– Я тебя спрашиваю…
– Ну, допустим…
Казалось, этот ответ удовлетворил собеседника.
– А почему ты мне сразу не ответил? Наверное, я тебе не приглянулся – так ведь?
И вновь молодой О'Хара промолчал – ему до смерти не хотелось ввязываться в спор с этим отвратительным типом, который с первого взгляда не понравился ему.
– Так понравился я тебе или нет?
Конечно, глупее вопроса вряд ли можно было придумать, и потому, помедлив, Уолтер ответил неопределенно:
– Я тут первый день…
– Вижу, что не второй, – отрезал тот.
На что Уолтер резонно заметил:
– Я не могу сказать, нравится мне человек или нет, когда вижу его впервые… А тем более – одалживать ему деньги…
Наглец повысил голос:
– Так они у тебя есть?
– Может быть…
Неожиданно тот произнес:
– Ты должен дать их мне.
Голос подростка прозвучал настолько безапелляционно и категорично, что Уолтер даже не понял, к чему эта фраза была произнесена.
– Ты должен дать их мне… Понимаешь – чтобы их у тебя никто не стащил…
Больше всего на свете Уолтеру теперь хотелось послать этого типчика куда подальше, однако в самый последний момент, сдержав себя, он лишь возразил:
– Но ведь я не знаю тебя.
– Ты что – не веришь мне?
Уолтер пожал плечами.
– Ну, допустим, верю…
Неожиданно подросток вытянул по направлению к Уолтеру руку ладонью вверх.
– Ну!
– Что, что?
– Деньги давай – я что, должен ждать тебя? Ты, приятель, не понимаешь, наверное, куда попал…
– В воспитательный дом, – ответил Уолтер, стараясь сохранить привычное хладнокровие и присутствие духа. – В воспитательный дом города Вуттона…
– Ты тут первый день, а уже начинаешь диктовать свои порядки, – произнес его собеседник более миролюбиво, пряча руку в карман, – и ты не понимаешь, что там, – он неопределенно кивнул по направлению окна, подразумевая под этим что-то вроде «воли», – что там и здесь на одни и те же вещи смотрят совершенно по-разному…