В телевизоре перешли к международным новостям, По экрану поплыли пальмы.
— Продолжается Каннский фестиваль, — бодро рапортовал диктор. — Сегодня свой фильм представляет известный французский режиссер Жан Рошфор. Главную роль в нем исполнил популярный российский актер Олег Белов. По словам режиссера, действие картины происходит в России. Она посвящена сложной эпохе девяностых, когда интересы личности и государства разошлись настолько, что, казалось, вместе, как сказал поэт, им не сойтись. Но…
Белова в этот вечер творческая группа поймать не смогла, а потому просто транслировала проход по красной дорожке.
По дорожке шли Рогов и Плахов. Игорь был сосредоточенный, а Василий, напротив, очень довольный.
Федору Ильичу даже показалось, что Васька ему подмигнул с экрана.
— Мать! Беги сюда! — вскрикнул Васькин тесть.
— Чего стряслось-то?.. — вбежала в комнату взволнованная теща.
— Там… Там наш Васька. Во фраке… С бабочкой, — Федор Ильич тыкал пальцем в телевизор.
Но репортаж из Канн уже закончился. Начался репортаж с выставки авангардистов. Вместо Василия теща увидела на экране портрет женщины с тремя глазами и двумя ушами. Из головы у нее росло дерево типа дуб.
— И с сачком… — съязвила теща. — Додегустировался, что бабочки в голове…
— Да при чем здесь сачок?! — возмутился Федор Ильич. — По лестнице, говорю, шел… Во фраке… Клянусь!
— Во фраке?!
— Во фраке… С бабочкой. Игореха Плахов рядом с ним.
— И этот во фраке?
— И этот! — гордо подтвердил Федор Ильич.
Теща выключила телевизор.
— Все. Иди спать… Полегчает.
Федор Ильич подчинился. Вставая, буркнул:
— А наш Васька-то мог бы кота сыграть…
— Тьфу! — плюнула теща.
«Может, и впрямь привиделось, — рассуждал тесть, засыпая. — Как же может Васька во фраке?.. Корень, интересно, нашел, нет? И подмигнул с экрана. С экрана же не подмигивают…»
«Мы строим церкви! Детские дома! На моей родине, наконец-то…» — вещал на экране герой Олега Белова.
Троицкий поморщился. Выходило как-то неубедительно. Жаловаться, конечно, не на кого. Сам принял фильм. Тогда показалось, что ничего, хорошо даже. А сейчас — чего-то не то… Или настроение такое. Или голова болит. И ведь все правда: и про церкви, и про детские дома. А неубедительно. Актер, что ли, плохой?
Белов, подлец, на премьеру не пришел. «Испугался, что придушу, сука…»
— Шеф, таблеточки… — деликатно шепнул Дима. — То есть, извините, таблетки…
«А ведь все только начиналось! — страдал Егоров. — И ничего еще толком не началось. Не подержал, как следует, за коленку, не поцеловал. Не рассказал, как в девяносто втором году Дэвид Линч сымитировал пожар в гостинице, чтобы привлечь внимание к своему фильму „Твин Пикс: огонь, иди со мной“. Не… Сплошные „не“»!
Егоров поискал Кристину в нарядной толпе на набережной Круазетт, но не нашел, да и понимал, что смысла в этом никакого. Ну найдет он ее, ну и что? В лучшем случае даст она ему пощечину. Или даст понять, что презирает его. А больше ничего интересного не даст.
Домой идти не хотелось. Выслушивать россказни Плахова и Рогова о посещении премьеры?! Описались поди от счастья, олухи царя небесного. И где они достали билеты, мерзавцы?! Если у них были свои ходы, по любым понятиям требовалось перво-наперво обеспечить билетами старшего группы!
«Напьюсь! — решил Егоров. — На фестивале я или не на фестивале?».
Наперсток виски в ближайшем кафе стоил десять евро.
«Однако!» — подумал Егоров и пить не стал. Пошел в ночную лавчонку, которую давно приметил, и купил у араба за ту же десятку бутылку в двести граммов. Тоже не слишком много, но все же… Больше в пять раз.
Пошел на пляж, сел на прохладный песок. Вечерами дул северный ветер, у воды становилось не то что холодно, но чуть-чуть свежо. С виски — сочетание идеальное.
Залив был полон огней, но чуть в стороне, дальше начиналась бескрайняя темнота. Открытое море.
«Люди затеряны в жизни, — с горечью рассуждал Егоров. — Как эти… Как острова в океане. Что такое вот эта пляжная песчинка (в ботинки Егорову понабилось песка) в сравнении с человеком?.. Ничто. Тьфу!.. А что такое человек в сравнении с бесконечным океаном? Такая же бессмысленная песчинка. Человек всю жизнь совершает ошибки. Вот я делил командировочные — и совершил ошибку. Можно было оставить Рогову и Плахову чуть поменьше…»
У кромки воды появилась женская фигура. Она бежала вдоль берега, махала руками. Егоров узнал Кристину. Едва не зарылся в песок. С его комплекцией сделать это было сложновато, но, по счастью, луна была закрыта тучами, и Кристина не заметила Сергея Аркадьевича.