— А ты наверно помнишь, что это остров Цейлон?
— Да, да. Как вы только назвали остров, я тотчас же узнала.
— Ах, если бы можно было знать наверное! — подумал Анри вслух.
— Это не трудно. Все могут подтвердить вам это. Какая-то женщина, иссохшая, худая, призрак, а не
женщина, проходила в это время мимо.
— Послушайте, фру де Бург, — окликнула ее Аника, — подойдите-ка сюда. Не знаете ли вы, куда увезли от нас Николь Мовилен? Вот этот господин хочет узнать.
Пленница взглянула на Анри покрасневшими от слез глазами.
— Николь Мовилен? — проговорила она рассеянно.
— О, скажите, если вы знаете, умоляю вас!
— Извините, — сказала старуха, проводя рукой по лбу, — все ужасы, свидетельницей которых я была, которые сама испытала, помутили мой ум. Но мы все здесь помним Николь Мовилен. Милая девушка! — сказала она, подумав. — Они ее сослали на Цейлон!
— О, благодарю вас! — воскликнул Анри, почтительно целуя морщинистую руку старухи. — Я пришел сюда, чтобы спасти мадемуазель Мовилен из плена. Она моя невеста. Благодаря вам и вот тетушке Анике, я теперь знаю, где мне ее искать. Но скажите, не могу ли
я что-нибудь сделать и для вас? Я вижу, что вы в ужасной нужде…
— Что значат личные лишения в сравнении с потерей очага, близких, родных, гибелью родины? — сказала фру де Бург. — Мне, право, все равно, где доживать свои жалкие дни, в тюрьме или во дворце. Но вам я не советую очень мешкать здесь. Я вижу, вы проникли сюда под видом разносчика, спешите же выбраться из лагеря, не оставайтесь даже поблизости! Если откроют, кто вы, все ваши планы рухнут. Поезжайте на Цейлон, и да поможет вам Бог! Если вам удастся освободить свою невесту, и вы женитесь на ней, вы будете сторицей вознаграждены за все испытанные вами лишения и самоотвержение, — Николь редкая девушка.
Сказав это, пленница удалилась.
— На ее глазах расстреляли ее мужа и двух сыновей, — шепотом объяснила Аника. — Это были знатные, богатые люди, делавшие много добра, а теперь у нее нет куска хлеба.
Анри отдал все содержимое своей тачки Анике, дал ей денег и направился к выходу. Сердце его сжималось от боли.
Он вышел из лагеря так же легко, как и проник туда. Жерар ждал его, страшно взволнованный. Ему стоило больших усилий удержаться, чтобы не последовать за братом в лагерь.
В нескольких словах Анри передал ему все. Братья решили, что следует немедля отправиться на Цейлон.
— Слава Богу, нам не надо ждать ни поезда, ни пакетбота, не надо хлопотать о паспорте! — воскликнул Жерар. — Скорее же в путь, нечего терять время!
— Только бы полученные мною сведения оказались верными, — озабоченно заметил Анри. — Вдруг мы уедем из Африки, а Николь останется здесь?.. Но как узнать наверно? Трудно доверять словам двух старых несчастных женщин.
— Правда. Но ведь они обе сказали одно и то же, не сговорившись, так что есть основание предполагать, что они не ошибаются. Очевидно, все в лагере хорошо знали нашу смелую Николь. Ее судьбой все интересовались и, конечно, всякий, и старый, и малый знает, куда ее заточили. Ошибки быть не может!
— Может быть, англичане не отказали бы нам в справке относительно местопребывания Николь? — нерешительно спросил Анри. — Почему бы им не дать простую справку?
— Как же! Жди! Пуля в лоб научит тебя собирать справки. Не суйся не в свое дело. Послушай, Анри, не впутывай никого в наш замысел. Поедем прямо на Цейлон!
Лошади терпеливо ожидали всадников, пощипывая траву. Оба брата сели на лошадей и поскакали к финикийской Башне. Полдня ехали они галопом и, прибыв, застали Вебера и Ле Гена за их любимыми занятиями: первый делал вычисления, второй — тер и чистил все, что на воздушном корабле поддавалось чистке.
— Так, — сказал он, кланяясь молодым людям. — Всякая вещь любит чистоту, будь то хоть медная пуговка или лицо крещеного. Не правда ли, мосье Жерар?
— Не спорю. Только смотри, не попортил ли ты мне чего в машине?
— Это я-то попорчу? Ну, нет. Машина тоже знает человека. Когда я был юнгой на «Быстром»…
— Тебя там научили наводить чистоту! Знаем, — сказал Жерар. — Ты хорошо сделал, что отполировал машину, пока нас не было, потому что мы сейчас должны лететь дальше.
— Дальше? — озабоченно спросил Ле Ген. — А мамзель Николь?
— Ее здесь нет. Ее перевели на Цейлон, куда мы и должны отправиться!
— Вот как! Я не смел показать виду, а только у меня озноб пробежал по коже, когда я увидел, что вы возвратились без нее. Ее перевезли на Цейлон? Уж не проведали ли эти англичане, что мы приехали?
— Не думаю, друг мой. Ее увезли, вероятно, еще когда мы были в Париже.
— В Цейлон, так в Цейлон. Только бы нам ее застать там.
— Только бы она была там! — внутренне содрогаясь, проговорил и Анри. — О, что бы я дал, чтобы быть уверенным, что мы найдем ее.
— Все, что мы можем сделать, это отправиться поскорее и убедиться в этом лично! — отвечал Жерар.
— Ты прав. Ну, так летим же!
Снова механическая птица устремилась на юг. По-настоящему, следовало бы держаться северо-восточного направления, прямо на Индостан. Но Анри все не хотелось расставаться с Трансваалем; он смутно все еще на что-то надеялся. Жерар понял его мысль и ничего не сказал о таком отступлении от прямого пути.
Он смотрел вниз, на огромную, когда-то зеленую и счастливую равнину, теперь усеянную печальными развалинами мирных очагов многих счастливых семей. Вот идут отряды солдат. Вот сеть блокгаузов, организованная неприятелем с целью помешать движению бурских войск. Сверху видны траншеи, глубокие, вырытые зигзагами рвы, в которых можно укрыться от неприятельских выстрелов. Рвы эти находятся на расстоянии пяти-шести метров друг от друга, длиной в двадцать пять метров, и напоминают ямы для хранения — внизу они шире, чем вверху. Они довольно хорошо защищают от взрывчатых гранат. Единственное неудобство, что из них трудно быстро выбраться.
Жерар внимательно рассматривал эти траншеи, за которыми бедный бур отважно защищает свою независимость. Но вот он видит группу всадников. Это буры, он узнал их. Не остается никакого сомнения: это их одежда, оружие, лошади.
— Анри! — вскричал он. — Спустимся, непременно спустимся! Это друзья! Я в этом уверен!
— Буры? — спросил Анри и тотчас же сделал необходимый маневр, чтобы спуститься.
— Буры! Я узнал их по гордой осанке, по быстроте их маленьких лошадок. К луке привешены меха с водой, на ремне прикреплен запас патронов и сушеного мяса.
Буры ехали по высокой траве и очень удивились, когда голос сверху заговорил с ними на их родном языке. Последовал короткий разговор.
— Гей! Несколько слов, пожалуйста.
— Кто вы такие? — спросил удивленный начальник отряда.
— Друзья! — послышался звонкий голос Жерара. — Может быть, кто-нибудь из вас знавал моего отца, владельца Масседорна?
— Я, Иоганнес Смит, знал его! — сказал один из них.
— Не знаете ли вы также Мовиленов?
— Как же! Мир им, храбрым честным патриотам!
— Не знаете ли, где Николь Мовилен?
— Сначала она была в плену, в Моддерфонтэне, теперь ее перевезли в Цейлонский лагерь.
— Благодарю вас. Мы только это и хотели знать. Прощайте. Желаем вам удачи!
Раньше, чем удивленные буры успели сообразить, «Эпиорнис» снова поднялся под облака.