Теперь Анри точно знал, где находится Николь, и аэроплан мог окончательно оставить пределы Трансвааля и лететь на северо-восток. Чтобы наверстать потерянное время, он летел с головокружительной быстротой. Звезды, казалось, бежали навстречу. Слышен был только странный шорох движущейся в беспредельном пространстве машины. Через три часа они миновали берег земли Наталя. Путешественники уже потеряли из виду землю, они несутся над движущейся равниной Индийского океана. Вдали, на юго-востоке, как легкие облака, обрисовываются вершины Мадагаскара. «Эпиорнис» стремится на северо-запад, к Цейлону. Повинуясь воле кормчего, механическая птица, как ласточка, резвится в воздухе, то почти касается волн, то поднимается на высоту, чтобы можно было окинуть взглядом горизонт и убедиться, что нигде не видно корабля. Тихо. Но вот Жерар заметил в волнах какую-то быстро двигающуюся вперед черную массу. Должно быть, кит.
— Кит, — крикнул он в рупор, — прямо под нами. Спустимся, чтобы разглядеть его.
Добродушный Анри в угоду брату тотчас же опустил аэроплан.
Черная масса растет, показывается на поверхности моря.
— Это не кит, а подводное судно и, вероятно, английское. Так и есть, на корме красуется надпись: «Union jack». Беда! Поднимемся повыше!
Но едва Жерар успел сказать это, а Анри исполнить его команду, как на спине мнимого кита открылся железный клапан, высунулась какая-то грозная черная труба, сверкнула молния, послышался выстрел. Граната попала прямо в «Эпиорнис» и разбила ему правое крыло.
Анри упал от страшного сотрясения. Он сделал, однако, энергичное усилие и встал. Каюта накренилась на правый бок. Только левое крыло послушно взмахивает. Увы! Все испорчено!
— Мы летим вниз, как камень! — вскричал Жерар. Они почувствовали сильный толчок. Послышался лязг металла, затем чьи-то крики, проклятия. «Эпиорнис» упал на корму подводного судна.
ГЛАВА VII. «Сом»
«Эпиорнис» упал на корму подводного судна, и за этой катастрофой последовал страшный взрыв. Падая, механическая птица сломала винт английского корабля. Сама она зацепилась и повисла, как летучая мышь: левое крыло ее продолжало биться; между тем слышался шум испорченной машины, проклятия и приказания, отдаваемые капитаном среди скрипа стали и человеческих стонов.
Четыре француза лежали без чувств после такого сотрясения и ничего не слышали.
Их высвободили из-под обломков аэроплана, перенесли на носовую часть корабля, в лазарет. После усиленных растираний и нескольких ложек коньяку, насильно влитого в рот, они все четверо пришли в себя, еще не отдавая себе ни в чем отчета, но без особенных повреждений. К своему великому удивлению, они, очнувшись, увидели, что целы и невредимы.
— Ничего не сломано, джентльмены! — сказал толстый рыжеволосый англичанин, который растирал Анри. Ему помогал маленький юнга, судя по наружности, индус, которого он временами поощрял тумаками.
— Хорошо, хорошо, — отвечал Анри по-английски же, — но к чему же тереть так сильно? Спасибо, голубчик. Да вот еще, зачем это вы бьете беднягу, он так старается!
— Англичане? — самодовольно сказал рыжеволосый субъект. — Я так и думал. Французы не бывают такие молодцы. «Едоки лягушек» — все малорослые и безобразные, как гусеницы.
— Сам ты гусеница! — гневно крикнул Ле Ген. Во время долголетнего плавания он тоже научился кое-как говорить по-английски. — А ты, пудинг ты этакий, посмотри-ка на себя в зеркало и увидишь, что ты за обезьяна. Проваливай-ка отсюда! Я и без тебя сумею ходить за своими господами.
— Уйду! Уйду! — испуганно заторопился англичанин. — Есть из-за чего сердиться, что я сказал такого особенного?
Англичане, давшие французам прозвище «frog eaters», то есть едоков лягушек, очень обижаются, тем не менее, когда их называют «mangeurs de pudding».
— Что это ты, Ле Ген? — сказал, приходя в сознание, Жерар. — Едва успел глаза открыть, как уже ссоришься с англичанами?
— Терпеть их не могу. Только погляжу на них, а уж мне хочется их поколотить!
— Умерь свой воинственный пыл! — продолжал Жерар, собирая мало-помалу свои мысли. — Наше положение и без того незавидное, чтобы его ухудшать еще ссорами. Очевидно, мы попали на английский корабль, который обязан нести полицейский надзор за побережьем. Наш бедный «Эпиорнис» сломан и в плену, да и сами мы не знаем, когда нас выпустят.
— Ах! — воскликнул в отчаянии Анри. — Я и сам то же думаю. Зачем мы были так неосторожны, так легкомысленны? Надо было предвидеть, что Южная Африка хорошо защищается англичанами. Нам надо было оставаться на высоте. Как я был глуп, не обдумав своих поступков.
— Уж очень нам везло в первую половину путешествия, — отвечал Жерар, — ну, мы и думали, что так будет продолжаться. Однако мы все-таки были непростительно неосторожны. Впрочем, виноват во всем один я.
— Бесполезно казнить себя за это, — заметил Вебер. — Никакая предосторожность не может предотвратить иных случайностей. Современные орудия стреляют так далеко, что мы все равно не избежали бы опасности. Нам пришлось бы подняться на такую высоту, что нам нечем было бы дышать. Угадать присутствие подводного судна тоже невозможно. Ведь для вас, вероятно, не тайна, что мы попали именно на подводный корабль.
— Это по всему видно, — сказал Жерар, указывая на своеобразные очертания каюты, отсутствие полупортиков, электрическую лампу в потолке. — А я-то принял его за кита!
В эту минуту постучали в дверь, и рыжеволосый матрос доложил о приходе командира.
В лазарет вошел капитан корвета — важный надменного вида человек с багрово-красным лицом. Он постоял минуту на пороге, бегло оглядел всех четырех больных и, решив по седой шевелюре Вебера, что это, вероятно, самый главный из них, старший, обратился к нему без всяких принятых правилами о вежливости предисловий.
— Если вы оправились настолько, чтобы отвечать на мои вопросы, говорите.
— Виноват, милостивый государь, я говорю только по-французски! — сухо ответил старый ученый, знавший в совершенстве пять или шесть языков, но не желавший выказывать своей обычной любезности человеку, который так бесцеремонно с ним обошелся.
— Ах! — смутился англичанин. — А эти господа?
Анри и Жерар знаками отклонили от себя честь объясняться с командиром на его родном языке, так что ему пришлось припомнить все познания французского языка, усвоенные им некогда на школьной скамье.
— Я требую у вас ваших бумаг! — выговорил он, напрягая все свои лингвистические способности.
— Каких бумаг?
— Паспорта, чековые книжки, все документы, удостоверяющие личность.
— Если бы даже у нас были все перечисленные вами документы, — сказал решительно Анри, — мы не сочли бы нужным предъявить их по требованию первого встречного.
— Как первого встречного? Я здесь начальник. Я капитан Марстон, командир Ее Величества судна «Сом»! — отвечал моряк, выпрямляясь во весь рост.
— Вот это-то вы нам и позабыли сказать, — спокойно возразил Жерар. — И мы тоже имели бы право требовать у вас документы, удостоверяющие вашу личность.
— Вы, потребовать у меня бумаг? — возмутился командир и вытаращил глаза.
— Чем же подобное требование было бы более обидно, чем ваше? Мы не подчиненные ваши. Мы люди свободные. Мы свалились к вам на палубу с неба, и произошло это по вашей же вине!
— Вы мои пленники! — грубо прервал капитан. — Вы занимались контрабандой в наших морях! Вы должны будете ответить за это! Это вам даром не пройдет!
— Контрабандой? Ваши моря? — горячо возразил Жерар. — Мы не допустим такого обращения с нами. Мы были в воздухе, когда ваша граната коварно попала в наш аэроплан. Это мы вас можем привлечь к ответственности за порчу нашей собственности и нанесенный нам лично ущерб.
— Вы не имеете права привлекать меня ни к какой ответственности, и я оправдываться перед вами не желаю.