— Отчего бы мне не научиться прясть? Плести сети — это занятие мужское. Но шить!..
— Чистейший предрассудок! — возражала Лина. — Маршал Гош, прежде чем на его долю выпала военная слава, вышивал жилеты в Версале. Разве он, по-твоему, потерял от этого?
— Сознаюсь, мои возражения глупы. Посвящайте же меня скорее в тайны шитья, учите меня подрубать, стегать, пристрачивать…
Урок шитья начался при общем смехе. Теперь Жерар не мог сдержать свое волнение, свои сожаления, вспоминая эти мирные и счастливые часы, прелюдию ужасных бедствий. Но вот, развернув пакетик со швейными принадлежностями, он чуть не вскрикнул от радостной неожиданности: он нашел все нужное для изготовления сети — большой моток шнурков и челнок.
— Это добрая волшебница! — воскликнул удивленный Жерар.
Джальди, с восхищением разглядывавший эти сокровища, был того же мнения. С того момента, когда Жерар отнял Джальди из рук колотившего его Джека Тара, мальчик стал верным сеидом молодого француза, служил ему, как раб, и следовал за ним повсюду как тень.
— О, сагиб! Какие красивые вещи! Точно на базаре. Теперь у нас все есть. А что в этих флакончиках? Это можно пить?
— Нет, но если у тебя сделается лихорадка, здесь найдется лекарство против нее. Это наша дорожная аптека. Моя мать составляла ее. У тебя тоже ведь есть мать, Джальди?
— Есть. И отец тоже, и братья, и сестры, — задумчиво сказал ребенок, — только они не такие, как твои, сагиб!
— Чем же они не похожи?
— Не знаю. Они все думают, думают, зевают. И когда злые люди увезли Джальди, я уверен, что они даже не горевали. Они не умеют также приказывать, как вы. У них нет таких инструментов и книг, как у сагиба Анри… Он очень ученый, не правда ли? Ученый, как бонза, да? — спросил ребенок, смотря на Жерара наивными детскими глазами.
— Как несколько бонз, вместе взятых! — отвечал Жерар. — Ты не можешь составить себе ни малейшего понятия о его знаниях в механике!
— Знаю, — кивнул головой Джальди, — это он дал жизнь огромной птице, которую убила граната «Сома»!
— Да. Если бы на этом несчастном острове были хоть какие-нибудь средства под руками, мой брат и Вебер снова выстроили бы «Эпиорнис», дали бы ему, как ты говоришь, жизнь, и мы улетели бы отсюда…
— Я вижу, что они волшебники! — серьезно заявил Джальди, не выражая ни малейшего удивления, потому что в этом возрасте волшебники и волшебницы кажутся вещью заурядной.
— Пожалуй, можно их назвать и так: они все время трудятся и думают, как бы вырвать у злых гениев, которые хотят оставить людей краснеть в невежестве, их самые сокровенные тайны!
— Ах! Зачем же они тогда не велят всем материалам, которые им нужны, явиться по мановению волшебной палочки? — спросил Джальди, крепко задумавшись.
— Волшебники не могут создать что-нибудь из ничего. Ты слышал, как одна волшебница превратила тыкву в карету (или паланкин, по-твоему). Эта сказка есть у всех народов. Должно быть, и к нам она пришла из Индии, твоей колыбели. Так вот, видишь, даже этой сильной чародейке нужно было из чего-нибудь сделать карету!
— Правда! — согласился Джальди.
Между тем сеть была сделана. Жерар, Ле Ген и Джальди отправились рано утром на берег моря. Жерар нес на плече сети, Ле Гея — оставшиеся от вчерашнего ужина куски жареных пингвинов, а Джальди — корзину для пойманной рыбы.
Ручей до своего впадения в море образовывал большой, почти круглый бассейн приблизительно площадью в пятьдесят квадратных метров. С двух сторон его огибали утесы, так что он представлял из себя род маленькой гавани.
— Сядь на этом мысе, — сказал мальчику Жерар, — и бросай время от времени остатки мяса по нашему направлению. А мы с Ле Геном будем сидеть на противоположном мысе. Да смотри, сиди тихо, не шуми!
Довольно долго сидели они неподвижно и внимательно смотрели в воду. Маленький индус молча бросал приманку. Прошло десять минут, четверть часа, двадцать минут, в воде не замечалось ни малейшего волнения. Джальди уже реже бросал кусочки мяса, боясь, что скоро израсходует весь запас. Жерар и Ле Ген были опытные охотники и рыболовы, в Африке им доводилось подстерегать всякого рода дичь и рыбу; они знали, что рыба очень подозрительна, но в то же время и очень жадна, и доверчиво ждали теперь, когда же наконец жадность восторжествует над осторожностью.
Случилось то, чего они и ожидали. Долго куски мяса плавали на поверхности воды. Рыба, вероятно, наблюдала алчными глазами, спрятавшись за какой-нибудь камень, но не трогала их. Наконец одна не выдержала: послышался всплеск воды, большой, точно стеклянный глаз уставился на наиболее заманчивый кусок; рыбья пасть раскрылась, но промахнулась, и рыба испуганно метнулась прочь. Секунд через двадцать снова покушение на мясо, на этот раз более удачное: кусок быстро проглочен. Ободренные примером, являются и другие охотники на готовую добычу, они убедились, что это сходит им безнаказанно. Но это не нравится разведчику, он самый сильный, самый смелый, как и самый жадный среди товарищей, которых и принимается разгонять ударами хвоста… Некоторых рыбок поменьше он даже проглатывает. Теперь-то можно закинуть сети!
Ловким движением, не спеша, Жерар развертывает сети и бросает их в воду. Вся компания рыб попалась. Продолжая борьбу, они погружаются в воду, а сеть оцепляет их непроницаемой стеной… Вот рыболовы притянули сеть к берегу. Жерар и Ле Ген вместе едва вытащили невод: так много в нем было рыбы. Мелких рыбок побросали обратно в воду, чтобы не истреблять бесполезно драгоценную пищу, оставили только крупную рыбу, но и той было так много, что рыболовы гнулись под ее тяжестью, когда победоносно Несли домой свою добычу.
Кок был в восторге. Он так грустил, что ему не над чем показать свое искусство! Тщетно изощрялся он, поджаривая пингвинов и чаек: гримасы, с которыми господа ели за обедом его стряпню, доказывали ему, что из такой дичи хорошего жаркого не приготовишь. Богатый запас рыбы обрадовал его.
— Не радуйся преждевременно, — предостерег Жерар. — Сначала надо убедиться, не ядовито ли мясо этих рыб?
— Ядовито! — сказал метрдотель не без иронии. — Сейчас видно, сударь, что вы не повар. Поверьте, едва ли вам часто случалось есть более здоровое и нежное блюдо!
Обед был целым торжеством для всех участвовавших в рыбной ловле. Рыба разных сортов и различно приготовленная оказалась превосходной. Но особенно вкусным оказалось какое-то морское чудовище, со страшной вилообразной губой.
ГЛАВА XIII. Находка
Несмотря на все старания потерпевших крушение, положение с каждым днем становилось все более и более ужасным. Как вырваться из этой антарктической тюрьмы, из этой могилы, как вернуться снова к людям? Никто не мог решить эту задачу. Спасаться морем — нечего и думать, потому что нет корабля или лодки. «Эпиорнис» сломан — нельзя искать спасения и на нем. Ближе к полюсу больше льда, можно было бы пуститься вплавь на льдине, но здесь, вокруг гранитного островка, даже льда мало. Оставалось только ждать, что случайно придет китобойное судно или выбросит какой-нибудь обломок разбитого волнами корабля.
Питая все еще тайную надежду, Жерар взбирался на вершину утеса, как он это проделывал каждодневно.
«Ничего не поделаешь, — думал он, поднимаясь по скалистому крутому склону, — мы пропали. Не может быть никаких иллюзий. Спасти нас может только чудо. Но почему бы оно случилось? Почему непоколебимые законы природы изменились бы ради нас? Потому только, что нам хочется жить, увидеть близких нашему сердцу людей, не хочется умирать в этой трущобе, как загнанной лисице. Причины уважительные! Но ведь миллиарды человеческих существ, предшествовавших нам в вечности, с тех пор, как земной шар вращается в пространстве, так же, как и мы, жаждали жизни, любили своих ближних, не желали бесследно исчезнуть с лица земли. Они должны были преклониться перед неизбежностью. Болезнь ли, или насильственная смерть, славная смерть на поле битвы, или безвестная смерть на одре, все равно уносит каждого человека. Расставаться с жизнью приходится помимо собственного желания, как и рождаться. Никакие протесты не помогут, надо покориться. Да и не все ли равно, в конце концов, когда смерть схватит свою добычу, немного раньше, немного позже, через неделю или через сорок лет? Если этот конец — единственное, что мы наверное знаем в нашей жизни, встретим его хладнокровно, без детских жалоб…