— Уходим, Шень-сяньшень, — сказала дева Бай, протягивая мой меч, при этом заинтересованно смотря на Поднебесного Мастера Копья.
Поймав ее взгляд, Старейшина Сюань широко и открыто улыбнулся, а она в ответ. Только взглядом и улыбкой эти двое договорились о битве, жаркой, яркой. Но не сейчас, позже, когда миссии обоих будут окончены. У каждого из нас есть дела. А время? Хоть оно и скоротечно, но не вечно. Рано или поздно подойдет тот самый час.
Смотря нам вслед, все еще находясь под Сутрой Подчинения, Старейшина одним только жестом остановил выбравшегося из «Цепей Молний» Шин Лина, готового рвануть на перехват. Техники его развеялись, энергия отошла назад, но не гнев и злость. Голубые, как чистое небо глаза, когда-то живые, полные радости и счастья, отражали только одно — смерть, направленную острием клинка в мою грудь.
— Не сегодня, Шин-иньер, — ответил я, смотря в его глаза, — но я обязательно приму твой вызов на бой!
Сказал я главе Шин, понимая, что начинаю терять сознание. Только поддержка Яо, руки которого все еще были на моих плечах и необходимость пересечь границу государств, придавали сил и не давали рухнуть без чувств. В полуосознанном состоянии, ощущая только боль и бьющие тело разряды, кое-как добрался до постоялого двора, а там, благодаря помощи ученика, дошел до комнаты. И все. Перед глазами туман, во рту стойкий вкус крови, а в ушах гул, уносящий меня прочь.
— Учитель! – только это услышал перед тем, как потерять сознание. Тьма, темнота и непроглядная пучина боли от раздирающих тело разрядов молний.
...
Проснулся ближе к полуночи. Состояние было не таким плачевным, как несколько часов назад. Боль от молний Кары постепенно отступала назад, тело немного слушалось, а сознание не норовило сбежать в туманные дали. Но все равно сил подняться не было, голова тяжелая, а ноги сводило судорогой, стоило мне попробовать встать. Под тяжестью оказалась и рука, но по другой причине. Яо, ухаживающий за мной и следивший за состоянием здоровья, от усталости и обильной траты внутренней энергии, сам уснул, рухнув на край моей кровати.
— Ты вырос, Яо, и стал настоящим мастером боевых искусств.
Не смог сдержать порыва, поднявшегося волной тепла к груди по отношению к расслабленному юноше. Свободная рука потянулась к разметавшимся по подушке волосам. Кончики пальцев касались края кошачьего уха, ощущая бархат шерсти. Касаниями, я спускался дальше, к лицу, к гладкой, прохладной коже, взгляд же застыл на губах, полуоткрытых. В уголке рта блестела дорожка слюны от сладкого, безмятежного сна. Стерев ее подушечкой большого пальца, коснулся и шеи, с бьющееся ровно, в такт сердцу жилкой, отсчитывающей ритм жизни. От моих касаний Яо даже не проснулся, лишь веки дрогнули, да рот чуть больше приоткрылся, издавая дольный стон.
— Спишь и не ведаешь, что творишь, - сказал я спящему юноше, развернувшемуся ко мне лицом. Естественно, он мне ничего не ответил, продолжал спать, уткнувшись в плечо. Хвост кота, обвивающий ногу, лег на меня по-хозяйски, поверх бедра. А объятия стали крепче. Как и сопения. – Сладких снов, Яо. – Пожелал я ученику, закрывая глаза, проваливаясь в сон…
Эпилог
В поместье секты «Цветущей сливы»
В сопровождении Старейшины Сюаня, глава Шин, и мастера сливовой секты, проигравшие какому-то ручному коту дракона-калеки, потрепанные и едва стоящие на ногах, только переступив порог поместья Цветущей сливы, оказались перед главами Альянса. За спинами глав стояли остальные пять Старейшин. Они прибыли в секту Сливы, чтобы лично, а не через послания, услышать от Шин-сяньшеня и Старейшины Сюаня отчет о проведенном захвате особо-опасных преступников. Только увы, захват не удался.
- Милости, Старйешины, милости! – просят раненные, изрядно поджаренные мастера и наставники Сливовой секты, падая перед старшими на колени, не смея при этом поднять взгляд, видя только обувь, белоснежную, как снег драконьих гор.
- Глава Шин, поведайте, что же произошло?
- Старейшина На, - склонился в глубоком, уважительном поклоне Шин Лин, как и мастера не поднимая взгляд, имея возможность видеть только белые одежды, да кончик ножен меча. – Глава Шин все поведает Старейшинам, но разрешите сначала отпустить раненых в покои лазарета, - в глазах Альянса и последователей секты, Шин Лин заботливый и учтивый глава, переживающий за мастеров своего учения. А на деле…