– Извиняй, малец, – небрежно усмехнулся один из пареньков и без особой охоты оттащил псов в сторону.
Габриэль уже держал дверь нараспашку, и Чарли поспешно выскочил на улицу, едва не сбив с ног торчавшую у входа девчонку – Доркас Мор.
– Приветик, а ты что тут делаешь? – спросил он.
– Братьев жду, – отозвалась она.
– А своей зверушки у тебя нет? Или птицы?
– Терпеть их не могу, – сквозь зубы процедила Доркас.
Тут из кафе как раз вышел мистер Краплак, а за ним – Эмма с Оливией.
– Ах! – Доркас прижала руки к груди. – Надо же, и вы здесь, сэр!
Учитель живописи поспешно улыбнулся:
– Здравствуй, Доркас.
Но та уже крутилась около Эмминой клетки с неизвестной птицей.
– Ой, какая птичка хорошенькая, черненькая! Как называется?
– Это говорящий скворец-майна, – ответила Эмма, встревоженно следя за действиями Доркас. – Слушай, не надо…
Но было слишком поздно – Доркас уже сунула палец сквозь прутья клетки.
– Утю-тюсеньки! – просюсюкала она.
– Бр-р-ред! – сердито крикнул скворец и клюнул нахалке палец.
Доркас завизжала так, что земля содрогнулась и у всех присутствующих уши заложило.
Один из ротвейлеровладельцев немедленно выскочил из «Зоокафе» и спросил:
– Дори, ты чего? Что стряслось?
– Мерзкая, гнусная, вонючая птица! – завопила Доркас, потрясая пальцем. – Она меня клюнула!
– Ты спятила – таскать с собой хищных птиц? – напустился парень на Эмму.
– Молодой человек, не глупите, – вступился за девочку мистер Краплак. – Уж кто бы говорил! Вы привели сюда четверых ротвейлеров, и, заметьте, без намордников, а они гораздо опаснее безобидного скворца.
Братец Доркас стиснул кулаки и двинулся было на мистера Краплака, но потом передумал и убрался в кафе, бросив:
– Не реви, сестренка, мы сейчас вернемся.
Сестренка уже и не думала реветь, но, когда Эмма попыталась извиниться за поведение скворца, никаких извинений и слушать не пожелала.
Остальные вежливо попрощались с Доркас, но она только показала им спину и осталась у входа в кафе, сердито посасывая пострадавший палец.
Отойдя от «Зоокафе» на безопасное расстояние, мистер Краплак заговорил:
– Ребятки, я вас очень прошу – не предпринимайте больше никаких попыток спасти Рики. Хватит вам рисковать.
– Но… – попытался возразить Чарли.
– Никаких «но». Затея слишком опасная, – серьезно сказал мистер Краплак. – Поверьте, я знаю, о чем говорю. Эмма и Чарли, я и так благодарен вам за помощь, но прошу вас на этом остановиться. Дальше уже мое дело. Договорились?
Пришлось согласиться, хотя очень не хотелось. Чарли тяжело вздохнул, Эмма вздохнула еще тяжелее, и мистер Краплак, помахав всем на прощание, свернул на ближайшем перекрестке по направлению к академии Блура. Эмма с Оливией двинулись в лавку Инглдью, а Габриэль с Чарли прошли вместе до следующего перекрестка.
Прежде чем расстаться с Габриэлем, Чарли поделился мучившими его подозрениями:
– Тебе не показалось, что Доркас за нами шпионила? Она вообще в последнее время сильно изменилась, и, по-моему, к худшему. Я как тогда увидел ее дома у теток, при Белле, все думаю: она совсем не такая, как мы думали. А какая – не знаю.
– Похудела она здорово, – заметил Габриэль. – В прошлом году была просто пышка.
– Если бы только это! – Чарли фыркнул. Габриэль посерьезнел:
– Ты же прекрасно знаешь, она одна из нас, одаренных. Но что у нее за дар, неизвестно. Ее приняли на живопись, потому что она хорошо шьет и придумывает наряды. А насчет шпионства… Если кто за нами и следит, и раньше следил, так это Билли Гриф. Он спелся с Манфредом и стариком Иезекиилем, это уже всем понятно.
– Лишний шпион им никогда не помешает, – глубокомысленно изрек Чарли. – А Билли им теперь ни к чему, раз мы его вычислили. И потом, знаешь, жалко мне его: мало того что сирота, так еще все время торчит в этой замогильной академии, даже на каникулах. Представляешь, как ему худо, – у него вообще дома нет!
– Не представляю. – Габриэль зябко передернул плечами. – Ладно, до завтра, Чарли.
И он поспешил прочь, причем из всех карманов у него торчали хомячки, и еще один, самый отважный, ехал на плече и норовил забраться хозяину в ухо. Зрелище было такое потешное, что Чарли заулыбался. Но как только мысли его вернулись к Белле Доннер, мальчик опять помрачнел.
Глава 5
ЗАГАДКА БЕЛЛЫ
По выходным, когда большинство учеников разъезжались по домам и наслаждались уютом, лаской и теплом, беловолосый красноглазый очкарик Билли Гриф неприкаянно бродил по темному лабиринту академии. Больше никого из детей не было, – в самом деле, не считать же за ребенка Манфреда Блура, мрачного восемнадцатилетнего юнца, который предпочитал проводить время в западном крыле, вместе с отцом – директором школы – и прадедушкой, древним стариком Иезекиилем.
Иногда, если Билли доносил Манфреду что-нибудь интересное о Чарли Боне, он получал в награду шоколадку. А если выполнял указания мистера Иезекииля, то старик назначал ему ночную аудиенцию и угощал какао.
Сегодня Билли исполнялось восемь лет, но уже наступил вечер, а про день рождения так никто и не вспомнил. В прошлом году хоть кухарка пирог испекла. Семейство Блуров вообще не снисходило до поздравлений.
Круглый сирота, Билли узнал о том, когда именно он родился, лишь волей случая. Никто из людей с ним про день рождения не разговаривал, и все-таки дата была ему точно известна – благодаря животным, теткиным псу и коту. Они-то ему все и объяснили.
Родители Билли умерли, когда мальчик был совсем еще крохой, и воспитывала его тетка, женщина добрая, но прятавшая свою доброту за строгостью. В тот день, когда Билли исполнилось два года, кто-то прислал по почте великолепный пирог, украшенный свечками, однако теткин пес слопал его и даже свечек не пожалел. Псу за это крепко влетело от хозяйки, а заодно и коту – для острастки.
Прошел год, и вот четвертого мая пес и кот пришли к трехлетнему Билли и стали требовать пирога. Но пирог так и не появился, и через год тоже, и еще через год – тоже. К этому времени Билли, стараясь, чтобы тетка его не слышала, уже вовсю беседовал с животными. В свой шестой день рождения он поинтересовался у тетки:
– А пирога мне сегодня дадут?
– Откуда ты узнал, что нынче твой день рождения? – насторожилась тетка.
– Пес и кот сказали.
Тетка даже рот открыла от удивления.
– Так ты что же, умеешь разговаривать с животными? – выдавила она наконец.
– Ну да, – спокойно ответил Билли, уверенный, что это кто угодно умеет. – Мы часто болтаем.
Тетка больше ничего не сказала насчет Биллиного таланта, но через неделю отправила его в академию Блура.
В этом темном, мрачном, пустынном здании мальчику все время было не по себе. К тому же заблудиться здесь было проще простого, что с Билли постоянно и происходило. Потом он начал подозревать, будто взрослые от него что-то скрывают и не сообщают, кто он на самом, деле. Правда, кухарка была с Билли очень ласкова, и к тому же он мог сколько душе угодно разговаривать с ее питомцем Душкой – престарелым обрюзглым псом с лысым хвостом и кучей болячек. Красотой Душка не отличался, но мальчик полюбил его, потому что пес относился к нему внимательно и всегда готов был выслушать.
В прошлой четверти Билли поколотил Душку и теперь горько раскаивался в своем проступке: он тогда просто погорячился, потому что пес заартачился и ни в какую не хотел выдавать некую тайну, которая Билли была позарез нужна. А теперь Душка и видеть мальчика не желал, не то что разговаривать с ним. Оставалось общаться с мышами, или если попадались крысы, то с крысами. Но с мышами толковать – скука смертная, они зациклены на деторождении и пропитании. Вот крысы совсем другое дело, они умные, а у учителя живописи, мистера Краплака, была крыса Босх, обладавшая отменным чувством юмора.
Сегодня преподаватель с Босхом как раз отправился прогуляться, но куда именно, Билли пока не установил. Надеясь разжиться чем-нибудь вкусненьким, мальчик направился в западное крыло, навестить мистера Иезекииля – в его душную, жарко натопленную берлогу, забитую всякими непонятными кувшинчиками, колбочками, костями и банками с разной заспиртованной гадостью. Старик был чародеем – точнее, пытался таковым сделаться, но получалось у него плоховато.