— Ты что-то хочешь? — интересуется она. Я киваю.
— Я… можно мне бумагу и карандаши? — Роксана застывает. Я выгляжу как сумасшедшая и просьбы у меня сумасшедшие. «Я знаю. Да. Не смотри так на меня, не надо».
— Да… конечно, я достану тебе… бумагу и карандаши, — растерянно шепчет она. «Ну, вот и славненько. Будет на чем рисовать план побега». Она уходит, а я бреду в ванную.
Из зеркала на меня смотрит привычное лицо. Малость похудела. Под глазами темные круги. Ничего нового. Волосы сбились колтунами. Интересно, в кого я так выгляжу. Русая, небольшого роста, с серыми как зимнее небо глазами. Мне нравятся мои глаза. Они безжизненные. Холодные и серые как весенний снег.
Грязная. Я грязная. Стягиваю с себя футболку. Над левой грудью бинт с пластырем. Я морщусь и снимаю его. Отлично… почти зажило. «Интересно, как они так сделали?» В дверь стучат, я подпрыгиваю и прижимаю футболку к груди.
— Можно войти? — спрашивает Роксана, но прежде, чем я отвечаю, она открывает дверь. В руках у нее стопка полотенец. — О, не стоило снимать. Ну ладно, вроде бы уже лучше. Скоро будешь как новенькая. Тебя чуть не убили. Пуля прошла близко к сердцу. Немного бы в сторону и все…
Я жалею, что она не пролетела немного в сторону. «Тоска смертная». Роксана кладет полотенца и выходит. Я становлюсь под душ. Моюсь тщательно, почти соскребая с себя кожу. Ощущаю себя очень грязной.
К тому времени как я выхожу из ванной, Роксана уже расправила постель. Меня смущает такое отношение к моей персоне.
— Тебе сейчас необходимо больше отдыхать. Ложись.
— Спасибо, — снова произношу я. Со стороны, наверно, кажется, что у меня заела пластинка.
— Бумагу и карандаши принесу завтра, ладно?
Я киваю. Мне начинает нравиться эта девушка. Я забираюсь в постель, сжимаюсь в комочек и медленно погружаюсь в сон.
***
Просыпаюсь с ощущением легкости и блаженства. Никогда еще мне не было так хорошо. Лежу на боку. Потягиваюсь как кошка, вытягивая ноги и руки. Прижимаю к себе одеяло, утыкаясь в него носом. Так хорошо. Какой же странный сон мне снился. Я вдыхаю аромат ткани и резко открываю глаза. Это не моя комната. И вообще, я часто сплю на полу в одежде. Черт! Все воспоминания накатывают с новой силой. Я не могу сдержать стон, зарываясь с головой под одеяло. «НЕТ! Черт побери! НЕТ!»
У меня ощущение, что я не одна. Скидываю с головы одеяло и наконец-то замечаю, что, прислонившись плечом к стене рядом с дверью, стоит этот громила… Маркус, кажется. Он неотрывно смотрит на меня.
Я машинально натягиваю одеяло до подбородка. Глаза у меня, небось, как у газели перед львом. Его брови сходятся на переносице. «Чем это он недоволен? Что я прикрываюсь от него? Ишь какой деловой, думал, что я кинусь в его объятия? Сорри, детка». Моя призрачная подруга берет попкорн и смотрит завороженным взглядом. Маркус отделяется от стены и движется ко мне. Вот это уже плохо. Я пытаюсь отползти от него. Он хватает меня за голень через одеяло. Ну вот. Дождалась. Он расплывается в улыбке. «Гаденыш!»
— Я просто хочу посмотреть твою рану, — продолжает улыбаться он. «Ах, рану. Какая забота». Теперь я могу не молчать. Меня разбирает от злости.
— Для этого нужно сторожить меня? Ты не врач! И мне плевать, что ты там хочешь!
Я бешусь. Его глаза раскрываются шире. Улыбка становится еще ослепительней.
— Ути-пути, какие мы разговорчивые стали, — ухмыляется он. Я брыкаюсь ногой, но это мало что мне дает.
Он уже сидит на краю кровати. Я осматриваю комнату на предмет чего-нибудь тяжелого.
— Я только посмотрю, — шепчет вампирюга. Я прижимаю одеяло сильней и начинаю шипеть, обнажая клыки. Его глаза становятся злыми. «Ну, давай же!» Он склоняет голову на бок и изучает меня. «Ненавижу!» — Раз ты такая разговорчивая, наверное, стоит ловить момент и спросить, как тебя зовут?
Я бешусь, отвечать не собираюсь, и, вообще, мне хочется ему врезать. А еще мне страшно, и в глубине зарождается паника. Это отвлекающий маневр. Он заговаривает мне зубы.
— Как тебя зовут? — протягивает он, смотря мне в глаза. «Я не лыком шита, милый». Поэтому отвечаю ему самым злым взглядом. — И где ты живешь?
Он тянет ко мне руку. Я в панике начинаю мотать головой. Я не хочу, чтобы меня кто-то касался. Его рука замирает.
— Покажи рану, — спокойно произносит он. Благо на мне ночная рубашка, которую Роксана принесла мне вчера. Я медленно опускаю свои руки и показываю ему ранение. От него остался только розовый шрам, который скоро исчезнет.