Льдинка в сердце
Льдинка в сердце
Льдинка в сердце
Глава 1. Томкин муж
Томка не плакала, когда от неё ушёл муж. Ушёл - и слава богу. У них и любви-то не было, как можно любить алкоголика?
Томкин муж вовсе не был алкоголиком - просто любил выпить под хорошую закуску, не теряя при этом головы. Но Томка упрямо величала мужа пьяницей, и спорить с ней... Спорить с Томкой муж не решался ни пьяным, ни трезвым.
Вот угораздило же - выйти за такого! Ему бутылка милее семьи, и сын таким же растет, к бутылке тянется. Отцовские гены, Толькины. А были бы Томкины, институт бы окончил, интеллигентом стал. А Генка на заводе работает... Правда, руки у него золотые, кухня и ванная комната - Томкина гордость и зависть соседок - всё Генкиными руками сделано-отделано, глаз радуется!
И на даче у Томки «ажур», и денег зря не выбрасывает: сын и баню поставил, и сарай, и в избе ему до всего дело есть. Вроде бы шутя работает - тут молоточком стукнет, там топориком стешет, столбик под крыльцом заменит... Незаметно вроде, а изба как новая, столько лет стоит - загляденье!
Но любил после работы выпить. Томка его за это осуждала, и невестку осуждала - за то, что Генку не пилила, не ругала, молодые в согласии жили, не то что они с Анатолием.
Не смущало Томку и то, что муж ушел от неё не просто так, а «к другой». - «Небось, такая же выпивоха, - злорадно думала Томка. - Толику веселей будет, сопьётся в хорошей компании!» Она сама собрала мужу вещи в объемистый баул, аккуратно складывая каждую. Муж даже удивился - он-то ждал скандала, упрёков и слёз, а она рубашки гладит, мятые не хочет класть... Чудная! Радуется, что ли? И сказал, уходя:
- Ну, Тома, простишь, не простишь, а я к тебе не вернусь. Не живём мы с тобой, а не пойми чего творим. А я хочу пожить нормально.
«Нормально» Толик прожил пять лет. И когда чужой сдавленный голос в телефонной трубке, запинаясь и давясь слезами сообщил Томке, что её муж умер (так и не развелись, никому это не нужно было - ни ему, ни ей), она не заплакала. Ну, не было у Томки слёз - оплакивать чужого мужа!
На похоронах для приличия подносила к сухим глазам платок и устало думала: «Скорей бы всё закончилось, дома стирки гора, потом гладить всё это...»
Генка не мог сдержать слёз, жалел отца. Мать смотрела осуждающе - плачет, словно отец его вырастил. Она, Томка, растила. И чего, спрашивается, плачет? Умер, значит так богу угодно. Пусть по нём его алкашка плачет, гражданская жена, слово-то какое неуютное.
Томка и то не плачет, а ведь от неё муж ушёл - сегодня как бы второй раз. А первый его уход помнился с обидой: от неё - такой домовитой, хозяйственной, положительной во всём, ушел к какой-то...
Томка увидела её на похоронах - в первый и единственный раз - обессилевшую от слёз, сломанную как молодое тонкое деревце, растерянную от свалившегося на неё горя. А она симпатичная! На алкашку не похожа совсем - складненькая, ладненькая, подбородок вздёрнут и на Томку как на пустое место смотрит.
А ведь сама их с Генкой позвала. И за место на кладбище заплатила, о деньгах не заикалась... Попробовала бы заикнуться. Молчит, держится, хотя видно, что из последних сил... Лицо слезами залито, а голову не опускает.
Генка как-то раз билеты достал, на спектакль, вот там - такие же были, как эта. Спектакль чудной какой-то, не говорили ничего, только танцевали. Томка сперва не понимала, чего они там изображали, потом вроде как понимать стала: без слов всё понятно.
...И где её Толька нашел? Отыскал, подобрал... Или это она его... подобрала? Теперь одна осталась, у Томки хоть сын есть и внучка (дома оставили, нечего ей тут), а у этой - кто? Стояла одна, ни на кого не глядя.
Потом расходиться стали. Начальник Толькин в «Лэндровере» уехал, за ним вся кодла-шоферня, Толикины собутыльники. Томка тоже хотела уйти, но сын попросил: «Мам, подожди... Постоим ещё». А эта - одна ушла, никто не провожал. Каково ей теперь...
Томка опомнилась. Что это на неё нашло - разлучницу жалеть вздумала. Это что же получается? - Её Толик, пустозвон, пьяница и бездельник, оказался кому-то нужен (этой вот заплаканной берёзке, и ведь любила, пять лет развода не требовала, теперь ничего не получит, ни с чем осталась!) А она, Томка... никому не нужна?
Неожиданно для самой себя Томка захлебнулась слезами. И всё повторяла хлопотавшим вокруг неё сыну и невестке: «Не нужна я никому, никому не нужна, никому...» Сын совал ей стакан с водой: «Мам, попей, ну попей водички, мам!». А она отталкивала его руку и всё выстанывала сквозь рыдания: «Никому не нужна-ааа!»
Генка плакал и уверял её, что она им нужна, и даже очень! Не было бы с ними Томки, кто бы за дачей присмотрел, за садом-огородом, кто бы Ритусю из школы встретил, обедом накормил... А Томка плакала и никак не могла успокоиться. Она и ночью не могла уснуть - вспоминала их с Толькой жизнь...