Монстр взвывает, отдергивает ногу.
Стон, полный боли, продолжается несколько долгих мгновений. Наконец, великан размахивается во всю ширь, нога бьет по ненавистной сфере как по мячу.
Мир переворачивается несчетное количество раз, Эгорд успевает осознать протяжное красное море демонов далеко внизу, Тиморис отчаянно вопит, размахивает стрелой. Сфера врезается в стену башни, глаза слепнут от вспышки, грохочут камни…
Эгорд встает, опирается на меч.
Пыль рассеивается, открывает груду осколков и темную пробоину в стене башни.
— Давай внутрь! — Эгорд помогает Тиморису подняться.
— На мясо, вместо щита? Верно, чего меня жалеть… — Тиморис кашляет, «копье» ныряет во тьму, следом исчезает воин.
Эгорд осматривает подножие.
Повезло, что приземлились на ступени, если бы чуть ниже… Земля вокруг башни вспаханная, в этой каше ползают живые серые корни: движения резкие, словно порываются на кого-то броситься. Корней угрожающе много…
Демоны бросают на воина-мага испепеляющие взгляды, но бегут мимо, на Старг. Видимо, корни-стражи не различают своих и чужих, демоны и не пытаются связываться.
Эгорд закрадывается в дыру, меч и лед наготове.
В центре круглого помещения Тиморис. «Копье» дымится свежей кровью, у ног пластом лежит седой бородач в черной сутане с серебристыми узорами паутины и змей. В груди — кровавый провал.
— Он мой щит расплавил! — обидчиво ноет Тиморис, палец тычет в лужу расплавленного металла, его сияние озаряет комнату.
Стены из плит в черно-золотую крапину усеяны оковами и цепями, в них висят люди в белых окровавленных одеждах с рисунком солнца, всего восемь.
Жрецы Светлого Ордена.
Глаза каждого закрыты, облеплены спекшейся кровью, на щеках, ушах, подбородках следы от багровых ручьев. Некоторые слабо мотают головами, стонут.
Тихий женский голос:
— Спасите…
Эгорд бросает взгляд на Тимориса.
— Найди у мага ключ.
Идет на голос…
Полумрак расступается, открывает лицо молодой женщины. Она в порядке, только чудовищно ослаблена. Эгорд вынимает из торбы флакон с зельем, подносит к губам женщины. Позади звон металла, Тиморис появляется со связкой ключей, скрежещет стальными прутьями в замке, пятый ключ совпадает.
— Благодарю… — Женщина жадно глотает воздух, взгляд проясняется.
— Надо выпустить других. — Тиморис копается в замке соседнего пленника, тот пускает кровавые слюни, жалобно воет.
— Поздно. — В голосе женщины горечь. — Их разум навсегда увяз в безумии.
— Она права. — Эгорд останавливает напарника. — Им уже не помочь, только продлим страдания.
— Пригнитесь. — Женщина выходит на центр.
Воины опускаются на колено.
Женщина поднимает кулак, губы отрывисто шепчут заклинание. Последнее слово звучит громко. Кулак выпускает восемь ярких солнечных лучей, падают на лбы пленников. Израненные головы резко поднимаются, удивленные лица медленно озаряются улыбками.
Лучи гаснут, дыхание пленников затихает навсегда.
— Больше никто вас не потревожит… — печально шепчет женщина.
— Он, — Эгорд указывает на труп мага в центре, — питался вашей силой?
Женщина кивает.
— Над нами еще шесть таких тюрем. На последнем этаже — архимаг, управляет сферой.
— Темный Орден присягнул Зараху?
— Да. Зарах обещал им демоническую силу.
— Где Зарах?
— Где угодно… Он может перемещаться по всему миру мгновенно. Даже между мирами людей и демонов. Но его цитадель где-то за океаном.
— Это все очень интересно, — вмешивается Тиморис. — Но, может, лучше спасем других? Каждая секунда на счету, можем опоздать…
— Ты прав, воин. — Женщина идет к лестнице.
— Видишь, — важно заявляет Тиморис Эгорду, — я прав!
— Держись позади, воин, — добавляет женщина. — Маги уже знают, что в башне чужаки, готовы к бою. Твое оружие для них — бесполезная палка.
— Она права. — Эгорд хлопает напарника по спине, идет рядом с женщиной, Тиморис как замороженный, силится сказать, но выходит мычание. Плечи опускаются, с кислым лицом плетется следом.
Второй этаж встречает волной огня, воин-маг и спутница едва успевают отскочить.
Эгорд припечатывает темного мага к стене куполом щита, свет разъедает ему кожу, женщина испепеляет пронзительно ярким лучом.
Из пленников живы двое.
— Если убьем архимага, другие башни заподозрят неладное, — говорит юный, лет семнадцати, жрец.
— Прежде чем уничтожат нас, успеем расстрелять хотя бы одну башню, — уверенно отвечает другой, почтенного возраста.