Незваных гостей обвивают хвосты, поднимают над головой Клессы.Черные объятия медленно смыкаются, демон дает пленникам время осознать, что сейчас произойдет с их внутренностями, чтобы заползающий в черепа ужас убил раньше щупалец.
– ...коня тебе в езду, петух уевшийся!.. – Самое приличное из словесного шторма Тимориса, видимо, понял, что все, решил напоследок провести ментальную атаку, испортить Клессе настроение на ближайший месяц.
Хвост вырывает у Тимориса саблю, клинок исчезает в черном заплетающемся клубке, хруст – и сыплются ледяные осколки. Тиморис в отместку обогащает набор слов. Во взгляде Клессы – удивительная смесь спокойного бешенства, или бешеного спокойствия. Скручивает сильнее, у Эгорда перед глазами мутнеет, сейчас закричит...
Хвосты поднимают до потолка, хватка мгновенно обмякает. Миг дурманящего облегчения, полета... Удар о ступени алтаря, дикая боль, Эгорд вскрикивает, катится вниз, Тиморис, кажется, тоже...
Клесса возвышается у алтаря, темный, широкий, в тоже время изящный, как статуя победителя. Хвосты стелятся у пола, будто морские волны в ночь.
– Ну все, прощай, дружище! – с чувством говорит Тиморис, отползает с Эгордом к стене, ноги волокутся бесполезным грузом. – Глядишь, на небе свидимся! Хотя меня, наверное, пнут вниз, к этим краснозадым, чтоб их... Ладно, может, окажусь в плену какой-нибудь симпатичной демонессы...
Вой прижимает людей к стене, Клесса кидается вперед, черные острия хвостов наперегонки летят в Эгорда и Тимориса, пронзить как масло.
В мизинце от лиц живые стрелы замирают, Клесса останавливается, его даже слегка отталкивает. Долгая минута немого замешательства, демон словно растерян, хочет пошевелиться, начать уже что-то делать, но... Но что? Эгорд меняет гнев на сердитую задумчивость, вглядывается в Клессу...
В глазах демона рождается осмысленность и... настоящая растерянность...
Хвосты опускаются, ползут назад.
Острые глаза Клессы чуть округляются, наливаются мерцающими, как звезды, бликами. Эгорд, затаив дыхание, пораженно всматривается в этот блеск.
Камалия!
Ее последний удар в мысленного двойника Клессы все же отразился в реальности. Что-то в голове демона случилось, тот сбит с толку некой мыслью, нужно не упустить момент. Эгорд лихорадочно рассчитывает, как быстро удастся вытащить меч, кинуть в голову...
Клесса вздрагивает, из груди монстра торчит стрела.
Глаза демона смотрят на Эгорда непонимающе и с горечью, эти чувства передаются воину-магу. Горечь того, что с Клессой гибнет и последняя частичка Камалии.
Но откуда стрела? Чья?
Из груди, живота, горла Клессы почти одновременно вырастают пять стрел. Каждая с узорчатым наконечником, будто сплетенным из стального плюща, окутана легким, как шелк, фиолетовым пламенем.
Клесса падает.
В окне – девушка. Широкий блестящий плащ, треугольник капюшона оттеняет лицо, глаза сияют как два вылепленных из снега солнца. Отсвечивают пластины и кожаные ремни нагрудника, на полотне набедренника золотыми и серебряными нитями вышит сложный рисунок, за бедрами две небольшие прямоугольные сумки, высокие остроносые сапоги сверкают бликами стальных ребер, остальное тело открыто, кожа темная как сумеречный воздух.
В руке покачивается лук, даже эффектнее хозяйки, ростом с нее, середина мощная, из чего-то тусклого, сероватого, вроде кости, по линиям узоров как по жилам течет лиловое сияние. Тетивы нет, по краям массивные как у алебард клинки, объяты туманной синей аурой, лезвия словно крылья сказочной стрекозы, сталь усеяна мельчайшими переплетениями символов, будто ковал не человек, а сотни кузнечиков.
Руки Эгорда хватают за стену, заставляют тело подняться.
– Не может быть... Просто... не может...
Девушка тонким прутиком спрыгивает в зал, бесшумно приземляется на колено, плащ оседает ровным слоистым облаком.
– Не верю...
Белоснежный взгляд вынуждает Эгорда стиснуть голову в ладонях, вот-вот сойдет с ума, девушка плавно встает, будто вытекает из пола столбиком ртути.
– Милита...
====== ЧАСТЬ 2. Глава 8 ======
ЧАСТЬ 2
Глава 8
Из памяти всплывает мертвая Милита, полумрак свечей на кухне, домашнее платье, бледная как снег кожа, в руке флакончик яда... Только сейчас приходит понимание: это не яд. Милита, что ты наделала...
Девушка подходит к воину-магу.
– Здравствуй, Эгорд.
Голос с мощным эхом, словно хор, чувствуются хищные нотки.
– Милита, зачем ты так... надругалась над собой?..
– Это вместо благодарности? – усмехается лучница. – Спасла тебе жизнь, если не заметил.
– Ты стала нежитью!
– А мой муж, – шипит Милита, – стал куском гниющего ужина для червей!
– Тот флакон... не яд?
– Как видишь.
Милита саркастически улыбается, губы вздрагивают в оскале.
– Пришлось много времени провести в обществе некромантов, чтобы продали зелье и снаряжение.
– Милита, души немертвых после второй смерти низвергаются в царство демонов. Ты себя приговорила.
Глаза девушки вспыхивают ярче, в ровном белоснежном свете зрачки не различаются.
– Меня теперь убить не так просто. Плевать на душу, если отомщу за Витора. Этот ублюдокЗарах отнял гораздо больше, чем душу!.. Буду убивать его медленно, а Витор с небес полюбуется и улыбнется.
– Витор бы осудил.
– Не решай за него! – рычит немертвая, сверкают кончики клыков. – Я выпью силу из любого источника, лишь быона помогла свершиться возмездию!
– Я тоже иду мстить, Витор мне как брат, вместе всю жизнь, через огонь и воду, но мне не нужна дармовая сила. Справлюсь сам.
Губы Милитыискривляются ядовито.
– Душой ради брата пожертвовать не готов? Боишься?
Эгорд закипает. Хочется влепить пощечину. Та, ради кого идет убивать Зараха, уподобилась злу, что погубило Витора и Камалию, да еще винит в трусости...
Битвы станут тяжелее. Раньше, когда угнетало неверие в свои силы, а смерть заносила над головой косу, память о Виторе и Милите исцеляла, выручала лучше всякого заклинания, снадобья или меча. Теперь светлая память лишь о Виторе. А Милита... прежде чем воскресить в памяти солнечную девушку в пышном платье среди полевых цветов, придется обойти мрачный портрет: серокожаянемертвая в плаще, оскал зверя, почти обнаженное, как у демонессы, тело, редкие доспехи, смертоносный лук, пропитанный магией некромантов.
Перед растущим потоком злости возникает невидимая дамба, на выдохе Эгорд говорит:
– А еще иду мстить за Милиту. За ту, которая умерла. Не за тебя. Ты... уже не Милита.
Милита тоже борется с эмоциями, черточки губ и век подрагивают вместе с дыханием. Морщины гнева и злорадства разглаживаются.
– Может быть, – цедит немертвая. – Что ж... Думай, что хочешь, но цель у нас одна. Не будем терять время, пора двигаться дальше.
Тиморис пялится на девушку с открытым ртом, силится что-то сказать, но удается лишь чесать в затылке, качать головой.
– Это еще кто? – презрительно бросает Милита.
– Друг, – говорит Эгорд. – Вместе прошли от самого Старга.
Напарник вытягивается, щеки опухляет улыбка.
– Тиморис. Но можно просто – Тиморис.
Милита оценивающе просматривает воина с ног до головы. Тиморис тоже, взгляд задерживается на особо круглых местах.
– Можешь глазеть насиськи сколько влезет, просто Тиморис, но держи язык за зубами и под ногами не путайся.
Неуловимое движение, и лезвие лука упирается в горло Тимориса.
– А не то...
– П-понял.
Воин кивает осторожно, не порезаться, глазищи косятся на холодный синий огонь клинка.
Милита грубо отталкивает Тимориса, силуэт плывет к изуродованному лестничному проему, плащ лунной тенью танцует вокруг изящной фигуры.
– Демонов не слышно, – говорит Милита. – Наверное, смерть этой твари и впрямь их усмирила. Надо проверить.