Катерина! Девушка спала, с головой укутавшись под меховым «пледом». Василий инстинктивно отодвинулся чуть подальше. Нет, между ними ничего не было и быть не могло, хоть Катерина и была наполовину обнажена, и спали они вместе, свернувшись калачиками в объятиях друг друга… Кто есть по своей сути Катерина Ганская? Враг народа. Человек, сознавшийся в своих преступлениях против советской власти и приговоренный к расстрелу. И что бы там Григорий Арсеньевич не говорил, классовый враг — это классовый враг. Хотя сам Григорий Арсеньевич… И недаром же к Катерине была приставлена комиссар. Кстати, где товарищ Кошкина? Ее трупа в центральном зале у подъемников Василий не видел… Хотя что там говорила Катерина? Комиссара и Троицкого немцы отвезли вниз…
Тогда автоматически вставал следующий вопрос: что делать? Возвращаться на базу? Это означало бы добровольно отдаться в руки немцев. Но и торчать в каменном лабиринте смысла не было. К тому же партия поставила перед Василием вполне определенную задачу, а сейчас… Да, он спасся, но враги — а в том, что вчерашние союзники теперь его злейшие враги, Василий не сомневался — захватили то, что он должен был охранять и беречь для своей родины. Приказ не выполнен. Значит… Значит, нужно идти дальше. Спуститься вниз и посмотреть, что там происходит… и в случае необходимости уничтожить находки. Правда, каким образом он смог бы осуществить столь масштабную акцию, Василий не подозревал. Динамита или хотя бы простой взрывчатки у него не было.
И еще интересно, сколько времени он спал? В любом случае нужно было действовать, а не прохлаждаться.
— Эй? — позвал он, поворачиваясь в сторону Катерины. — Пора вставать! С добрым утром.
— Утро добрым не бывает, — потягиваясь, ответила девушка, потом из-под шубы показалось ее заспанное лицо. — Ну что, пришел в себя? Все в порядке?
Василий кивнул. И на минуту замер, залюбовавшись. Каким бы врагом народа не была Катерина, в этот миг в тусклых отблесках догорающего факела она выглядела настоящей красавицей. Словно за время сна с ней произошло перерождение, и не было ни заключения в камере смертников там, в далеком Ленинграде, ни пыток. Она была прекрасна. А может, всему виной игра теней и чересчур разыгравшееся воображение Василия?
— Пора вставать! Нас ждут великие дела.
И глядя на Катерину, он еще раз задумался о том, было ли что-то между ними, и как случившееся повлияет на их дальнейшие отношения. Правда, Василий отлично понимал, что случившееся может быть истолковано совершенно по-иному. Тем не менее обо всем этом можно подумать и потом, сейчас самое важное выполнить приказ.
На сборы ушло всего несколько минут, однако Василий не спешил. Мало ли что случится, быть может, ему придется еще раз вернуться в эту нишу — никогда ничего заранее сказать нельзя… Правда, была еще одна проблема.
— Ты не помнишь, откуда мы пришли? — спросил Василий.
Девушка отрицательно покачала головой. Положение явно осложнялось.
— Я так, на всякий случай спросил, — добавил Василий. Вот только этого не хватало — заблудиться в каменном лабиринте. Он попытался сосредоточиться, как можно подробнее вспомнить, как все было… Но его воспоминания были обрывочны, и чего он уж точно не помнил, так это в какой из туннелей завернул, когда уходил из зала. Кстати, а почему фашисты не поставили часовых у подъемников? Или были лишком уверены в своей безопасности? Странно…
— Нам туда, — неожиданно объявила Катерина, решительно махнув рукой.
— Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами.
— Знаю и все… Кстати, это последний факел, так что стоит поспешить.
Василий согласно кивнул, поправил шубу, которая была ему на пару размеров велика, и пошел, освещая дорогу факелом в указанном девушкой направлении. Он не сомневался, что зал где-то поблизости. Не могли они отойти далеко. Да и странно было уже то, что немцы после мясорубки, которую он им устроил, не слишком искали его.
Однако коридор сменялся коридором, все похожие друг на друга, как две капли воды, но зала с подъемниками не было. Несколько раз они выходили на развилки, и Катерина всякий раз без малейшего колебания указывала нужное направление. Вскоре Василий начал сомневаться, с подозрением поглядывая на свою спутницу. Он даже попытался высветить путеводную линию, но все его усилия оказались напрасны. То ли нужен был другой рост, чтобы ее увидеть, то ли ее тут и вовсе не было. Наконец не выдержав, он спросил: