Не раз и не два приглашает Паоло Джови к себе высокого гостя, выспрашивает и выведывает у него про места северные. И потом издает он в Риме в 1525 году книгу "О Московском государстве". Не прошла она незамеченной. Подогрела, подтолкнула в далекие плавания многих смельчаков предприимчивых.
А на Руси в это время дела большие начинались: указом царским Архангельск город заложили, Ермак с дружиной в глубь Сибири отправился…"
Одинокая стоянка. (Музей Тикси.)
И подтолкнула меня эта страничка из истории давней на размышления о мечтах человеческих. Сижу я тут вот, в Тикси, в тепле и уюте и в окошко посматриваю, а давно ли тут пустынная тундра расстилалась. И сейчас она вот здесь, за горкой, такая же, как сотни лет назад. Маленький кусочек обжитого берега моря Лаптевых, но как много значит он и ему подобные на всем протяжении Великого северного морского пути. Сколько жизней, самопожертвования и трудов положил русский народ, прежде чем Арктика из неприступной страны холодного ужаса стала доступной для нормального изучения и освоения… Зазвонил телефон. Совсем как дома, в Москве. В трубке — голос директора художественного музея. Предупреждает, что зайдет, чтобы идти на встречу со школьниками. По погодным условиям занятия в школе отменены, но на встречу ребята придут.
И вот мы идем в музей, в район порта, где высятся краны и невдалеке стоят на выморозке суда. Там идет работа, несмотря на непогоду, вспыхивают огни электросварки. Поселок живет, трудится. Дует все так же. Хорошо, что в спину. На улице почти никого. Неожиданно проносятся трое мальчишек на велосипедах, держа вместо парусов куски фанеры. Мой спутник-провожатый говорит: — Вот и ваши слушатели начинают собираться. Сейчас и остальные прибегут. Теперь наши "дополнительные" каникулы в большинстве на катке проводят. Тиксинцы свой музей любят. Несколько лет назад его тут организовал Союз художников. С тех пор музей вырос и его знают не только наши северяне, но и за рубежом как единственный художественный музей в Арктике.
В небольшом помещении студии при музее собирается народ. Лица у всех красные, настеганные ветром со снегом. Просят для начала рассказать о прошлом их поселка. Я ведь знаю его на протяжении сорока лет, с его десятилетнего возраста.
— Шел последний год Великой Отечественной войны, — начинаю я. — Тогда Тикси был маленьким, деревянным. Почти в центре стоял дом, точнее изба-пятистенка. В одной половине, смотревшей на залив, помещалась почта, а в другой — радиоузел. На наружной стене дома со стороны залива была прикреплена карта. Каждый день, какая бы ни стояла погода, возле карты собирались люди. Все терпеливо ждали, иногда подолгу, когда выйдет радист и переколет флажки на карте на линии фронта. И я, заехавший сюда с экспедицией, тоже приходил и стоял. У многих никого не было на войне. Или годами не вышли, или полегли в землю. Но все стояли, жадно ожидая услышать голос Левитана и главное — самим увидеть, куда воткнет флажки радист.
Теперь этой почты нет. Она переехала в первый этаж большого блочного дома недалеко от гостиницы "Моряк". Из нее можно позвонить в любой город страны, но мне жалко старого домика. Многие, стоя у той карты, ощутимо поняли, что есть связь между людьми более крепкая, чем телефонная.
Кто-то говорит:
— Сломали почту, верно, но связь-то как была, так и осталась. В другом она теперь только. Это мы, старожилы, говорим еще "Большая земля", "материк", а молодые уже эти слова не употребляют. Забыли чувство расстояния, что мы прежде в душе тут носили. Я вот мальчишкой был, когда папанинцев встречали. Тогда и мечтать не смел в Арктике побывать, а теперь живу здесь, работаю. Ребята мои тут в школу бегают. Вон как все поворачивается. У вас, вижу, значок "Почетный гражданин Тикси", а лет двадцать назад, как сюда завербовался, писал к себе в Воронеж, что в Арктике работаю. Для важности, значит, а про Тикси и не упоминал совсем.
Лето на полюсе
Сейчас все привыкли к тому, что на льдах Центрального Арктического бассейна живут и работают люди, и никого не удивляют лежащие на полках магазинов мемуары и научные книги, написанные о работе дрейфующих станций — СП. Все это давно вошло в нашу жизнь, так же как завоевание космоса, и стало привычным для стороннего наблюдателя. Но отсюда не следует, что он хорошо представляет себе то и другое. Просто у него исчезает острота интереса к уже не новому явлению. Пропадает в нем только новизна, а необычность обстановки и условий работы полярников и космонавтов остаются прежними. Технические достижения снимают некоторые трудности, и только, да, пожалуй, ослабевает настороженность перед неизвестностью. В остальном же все остается — ни климат, ни законы тяготения не меняются, влияя, как и прежде, на деятельность и жизнь людей.