Несмотря на всю экзотику быта, неряшливость в одежде не допускается. Дисциплина корабельная. Все ходят аккуратные, чисто выбритые и подтянутые. Это необходимое условие жизни в длительных экспедициях. Как только люди начнут опускаться — упадет настроение, появятся заболевания и экспедиция не оправдает себя.
Если не участвовать в жизни лагеря, а смотреть со стороны, то покажется, что все идет без особого труда, само собой. Только зная нашу жизнь, участвуя в ней, начинаешь понимать, что двигателем ее является формула полярного общежития — самую неприятную и тяжелую работу сделай сам и раньше других.
Эта формула определяет характер наших взаимоотношений. Они выковываются в совместной жизни, при выполнении всевозможных работ. Среди них есть всякие — постоянные, сезонные, авральные и, конечно, помощь товарищам, когда им самим тяжело справиться.
Один шутник смеху ради поместил их список в стенгазете. На другой день к нему дописали столько же. Чего там только не было: стирка личного белья, заготовка снега и льда для камбуза и бани, вывоз нечистот, бурение по грудь в воде для спуска ее в океан, просушка кают-компании, перетаскивание складов на сухие места, доставка и замена газовых баллонов… и, конечно, писание длинных писем домой женам и любимым.
Писать письма действительно непросто. Надо и хочется написать обо всем подробно, но в то же время нельзя зря тревожить домашних: у нас все идет нормально, происшествий особых и бед нет никаких, а если и случается порой разлом льдины или что-нибудь такое, то не каждый день. Наши же, там, на Большой земле, за нас и так в постоянной тревоге. Если и случается нам иногда тост поднять, то он звучит всегда так:
— За тех, кто нас ждет!
Когда радио передает нам голоса родных, все собираются в кают-компании и все вместе прослушивают. Секретов у нас друг от друга нет. Над смешным смеемся, а в горе помочь стараемся. Кто открыто жить не может, в себе запирается, тому на льду делать нечего. Садись в самолет — и езжай в свою нору. Прослушаем передачу, посидим еще немного и разойдемся кто куда.
Хутор аэрологов
Гидрологам, метеорологам, аэрологам и всем научным группам каждое время года приносит свои сложности в работе, наталкивает мысль на улучшение, а иногда на создание новых конструкций и приборов. Зайдя к кому-нибудь, часто видишь, как человек, подвесив на ниточке кусочек картона или проволоки, глубокомысленно, как какой-то заклинатель, водит в воздухе вокруг нее пальцем. Если вошедший тут же не уйдет и тихо не закроет за собой дверь, то рискует многим. Мешать не следует. Сейчас рождается новый прибор или постановка опыта. На СП рабочего дня в понятии Большой земли нет. Подгоняет всех стремление взять максимум от года пребывания на льду.
Выгрузка на станции СП
Свободные от дел вечером отдыхают в кают-компании — смотрят кино или играют в шахматы. На стене рядом с ружьем и ракетницей висят стенгазета и карта дрейфа. Трудно сказать, откуда у людей находится на все время. Это так же сложно понять, как и то, откуда взялась у радистов земля, чтобы вырастить лук. В длинной коробке он цветет сейчас пышными шариками на бледных стеблях.
На СП ни домоуправлений, ни ЖЭКов не предусмотрено. Строительные и ремонтные работы надо делать самим. Каждая научная группа соревнуется с другой. Едва немножко похолодает — начинается ремонт. Сушат, красят помещения, придавая им светлые, теплые тона. Обычно, когда люди знают, что они живут где-то временно, у них нет стремления к созданию особого уюта. Здесь же каждый изощряет всю свою изобретательность для наилучшего устройства быта. Можно подумать, что все обитатели лагеря СП рассчитывают прожить в нем всю жизнь. Каждая научная группа имеет свой домик. Интерьеры поэтому у всех разные. У одних все завешано полками, у других втиснуто подобие химического стола. Каждый метр в длину, ширину и высоту максимально используется. Помимо работы на улице, многое делается "у себя дома", и поэтому дом с его маленькой кубатурой должен быть и спальней, и лабораторией, и библиотекой одновременно.
Так же, как и в прошлом году, в любое время можно встретить начальника станции в самых разных местах. Он сам работает, принимает работу у других, смотрит за жизнью лагеря в целом. Он не администратор, а научный работник — гидролог. Это, пожалуй, самая беспокойная профессия. Приходится поддерживать проруби, майны эти, — своеобразные окна в океан, вылетать на вертолете, изучая окрест лежащие льды. Они представляются одинаковыми только неопытному глазу. Бывалый полярник, даже не гидролог, сразу скажет, какого они возраста, и раскроет вам всю их биографию. Уметь "читать" лед в совершенстве — большое искусство, и оно дается не всем. Им владеют также некоторые полярные летчики, и с их помощью среди тысяч смерзшихся воедино льдин выбирается наилучшая во всех отношениях.