На мне был фланелевый костюм с короткими шортами и пробковый шлем. Я выделялся среди мокрых, измученных переездом в трюмах людей, как белая ворона.
Прямой старик с негнущимися ногами и черноволосая бойкая девушка вышли мне навстречу из настороженной толпы.
— Мы мирные люди! Мы мирные люди! — говорил старик по-французски и по-голландски.
— Мы мирные люди, — добавила девушка по-итальянски и, наконец, сказала то же самое по-английски.
— Хэлло, леди и джентльмены! — воскликнул я. — Сожалею, что вам устроили здесь такой нерадушный прием.
— Это потому, что мы не предупредили о приезде телеграммой, — бойко заявила девушка.
— Мы мирные люди, — твердил старик. — Мы ничего не имеем против негров. Мы им поможем возделывать землю.
— Понимаете, дружок, здесь теплее, — пояснила девушка.
Еще бы не понимать! Я все отлично понимал. Но вот все ли понимали эти неочастные?
Меня окружили, стали расспрашивать, наивно делились своими планами…
Что я мог им сказать?
— Можно понять, ребята, зачем вы явились сюда. Человек и прежде отступал перед ледниками… и переселялся ближе к экватору.
— Вот видите! Он нас понимает! — обрадовались несчастные.
— Вы покажете мне ваши джунгли? — взяла меня под руку бойкая черноокая. — Мне бы хотелось прогуляться по лесу именно с таким кавалером. — И она засмеялась, прильнув ко мне плечом.
— Отойди от господина, пакостница! — закричала на нее белобрысая толстуха. — Полюбуйтесь на нее, она собирается обрабатывать здесь не землю, а мужчин.
— А разве вы не откроете здесь, тетушка, для этого заведение?
— Молчи, шлюха!
Напиравшие мужчины оттолкнули от меня женщину.
— Господин! Нас тучи… мы как саранча… С нами лучше договориться, — сказал высокий старик. — Мы знаем, что часть из нас можно убить. Мы идем на это. Вое равно у вас земли на всех не хватит.
В глазах у старика было что-то маниакальное. Я почему-то подумал о Моисее, который вел свой народ к Земле Обетованной.
Я достал пачку сигарет и угощал ими незваных пришельцев.
Все новые и новые отряды их выходили на берет.
Усевшись на камни, я беседовал с ними. Это были крестьяне из Голландии, из Бельгии, из Франции. Были и испанцы, и португальцы, даже итальянцы. Пароходные компании брали огромные деньги, ссылаясь на дороговизну работы ледоколов, которые должны были вести во льдах караваны судов. Это был самый первый караван. Go следующими караванами можно было проехать дешевле, ио ведь может не остаться земли. Они умеют орошать пески и осушать болота. Среди них есть инженеры и врачи, есть юристы и коммерсанты.
— Даже девки! — вставляла черноокая, дымя взятой у меня сигаретой.
Наша беседа была прервана воющим свистом бронированных чудовищ. Это были безгусеничные танки, Со свистящим шипением плававшие на воздушной подушке чуть поднявшись над землей. Они перемещались в неожиданном направлении, порой вертелись волчками на месте.
Стихийные переселенцы, обсыхавшие около разведенных на берегу костров, повскакивали на ноги. С помощью стратегии и тактики саранчи они выдержали первую первобытную охватку за право встать на землю. Предстоял новый бой за право стоять на ней.
Танки не стреляли. Они выпускали огненные струи жидкости, отрезавшие толпу переселенцев от леса. Жидкость смрадно горела на камнях. Опаленные, обожженные люди отхлынули от леса, вошли до колено в воду. Дети плакали.
Меня толкали, пока я тоже не промочил ботинки.
Люди стояли в толпе так плотно, что волны разбивались о спины в крайнем ряду.
Из клубившейся черным дымом огненной стены то и дело вылетали стрелы, поражая кого-нибудь из стоявших в воде.
Танки теснили людей, стараясь отъехать от огня, чтобы самим не вспыхнуть.
Меня поразила организованность туземцев, использовавших самые последние достижения современной техники. Но я, конечно, ошибся. В танках сидели белые.
Офицеры показались из люков, выставив на броню залаявшие громкоговорители:
— Говорят Отряды охраны собственности. Вторжение незаконных переселенцев вопиюще нарушает священную собственность на землю, ныне приобретенную организацией «Спасение от Солнца». Захват принадлежащих ей земель не будет допущен.
В промежутках, кояда громкоговорители замолкли, сшышаля плач детей, стоны раненых и обожженных.