Буров остановился и повернул назад. Бунтарь созрел в нем.
В Великую ярангу он пришел задолго до начала своей смены.
Он бродил между грубо сложенными из свинцовых болванок стенами, разделившими отсеки,защищая людей от опасных облучений, и рассеянно смотрел на приборы, которыми пользовались его группа и другие группы физиков.
Усталые научные сотрудники собирали записи и запирали столы после ночной смены.
Буров не мог дождаться, когда придут его помощницы.
Они пришли, как всегда, вместе. Эта девчонка влюблена в Елену Кирилловну, ревнует к каждому его взгляду.А покорная на работе Елена Кирилловна,выйдя из Великой яранги, становится недоступной… и словно не она застегивала пуговицы на его мокрой рубашке!…
А следом за Шаховской и Людой прямо в отсек Бурова неожидато пришли профессор Веселова-Росова и академик Овесян.
— Ну, как, богатырь?- спросил академик, озорно поблескивая глазами.-Бросай «науку для науки». Идем ко мне настоящим делом заниматься, будем вместе солнце зажигать. Или нравится статистикой здесь заниматься?
— Статистики не выношу,- признался Буров.- И метод исканий, построенный на ней, считаю неверным.- Он решился. Он шел на бой.
— Ого! Бунт на корабле!- засмеялся Овесян, взглядывая на Марию Сергеевну.- Над Великой ярангой будет выброшен черный флаг.
— Сергей Андреевич склонен к фантазиям,- сказала Мария Сергеевна,- но это пройдет…
— Молодость всегда проходит… к старости,- заметил Овесян.
Буров вскипел. Он вдруг понял, что маститые ученые даже не принимают его всерьез. Они, не могущие поладить между собой, против него едины. И он накинулся сначала на Овесяна:
— Простите, Амас Иосифович, мне трудно понять, как можно было произвести в свое время управляемый синтез гелия из водорода, а теперь отрекаться от проблемных исканий? Разве наука может остановиться на том, что в свое время сделали вы?
Овесян вспыхнул. Мария Сергеевна даже испугалась за него. Она-то знала, каким от бывает, когда вспылит. Но он только сказал:
— Сейчас он докажет, что мы, академики, получаем свои звания за работы, сделанные в бытность кандидатами наук.
— Я этого не говорю. Но остановиться, хотя бы во имя практичности, на достигнутом, это наверняка дать себя обогнать другим.
Шаховская, стоявшая с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:
— Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло… Бой быков или гладиаторов?…
— Боюсь, нам придется волочить тело по песку,- шепнула в ответ Люда.
— Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работ?-холодно спросила Веселова-Росова.
— Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.
— Что ж,- вздохнула Мария Сергеевна.- Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.
Шаховская и Люда переглянулись, но Буров не понял намека и продолжал:
— Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которое мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!.
— Кстати, наш план предусматривает не предположения, а точное установление причин явления,- прервала Мария Сергеевна.
— Предположения, гипотезы нужны как луч в темноте. Идя в освещенном направлении, можно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Если верно, идем дальше. Если неверно- выдвигаем новую гипотезу, ищем в новом направлении.
— Стоп, стоп, молодой человек!- загремел Овесян.- Гипотеза должна исходить из фактов, а не факты из гипотезы.
— Верно только наполовину,- отпарировал Буров.- Гипотеза должна объяснять факты известные и в то же время должна указывать факты, которые могут быть найдены в ее подтверждение.
— Вот! Не угодно ли!- обернулся к Веоеловой-Росовой Овесян.- Закономерный шаг к абсурду.Не взыщите, дорогая! Достаточно только начать «заумные искания», и они тотчас выльются в заумные выводы.
Из-за свинцовых перегородок словно случайно в отсек заглядывали физики других прупп. Все чувствовали грозу.
— Я понимаю, что неугоден вам,- сказал Буров.- Очевидно, здесь требуются бездумные исполнители…
— Остановитесь,- прервала Веселова-Рооова.- Не беритесь так судить о всех своих товарищах по работе.
Овесян подошел к Бурову:
— Слушай, Буров, в тебе что-то есть. Ты инженер по специальности, понюхал физики… Здравый смысл подсказывает,что тебе надо идти со мной зажигать «Подводное солнце». А гипотезы, гипотезы потом… Так, кажется, пелось в одной старой песенке.
— Я не склонен шутить, Амас Иосифович. Если бы мне было нечего предложить, я не поднимал бы этого разговора.
— Любопытно все же, что он может предложить?- обратился Овесян к Веселовой-Рооовой.
Мария Сергеевна пожала плечами, давая понять, что может выслушивать этого человека только ради причуды академика.
— Итак,что вы предлагаете, Сергей Андреевич?- обернулся к Бурову академик.
Работа на синхрофазотроне прекратилась. Физики столпились в отсеке Бурова, который вынужден был выступать на стихийно собравшейся научной конференции.
— Итак, что глушит здесь ядерные реакции… Какие же примеси в морской воде неугодны им?-спросил Овесян, усаживаясь на табурет и опираясь руками в расставленные колени.
Буров стоял перед ним, как школьник, отвечающий урок:
— Мне привелось работать над проблемой протовещества.
Овесян поднял свои лохматые брови. Шаховская насторожилась.
— Протовещество — это состояние материи до появления звезд и планет. В протовеществе все строительные материалы вещества были собраны в невыразимой плотности, как бы в одном немыслимо сжатом атоме, нейтроны которого не могли разлетаться…
Овесян поморщился.
— И возможно, существовала некая субстанция, которая удерживала нейтроны,- продолжал Буров.
— За эту субстанцию вам и присудили степень кандидата наук?- прервал Овесян.
Буров смутился, нахмурился.
— Я не боялся черных шаров,-запальчиво сказал он.Мария Сергеевна осуждающе покачала головой.
— Почему же не допустить,-упрямо ухватился за свое Буров,-что остатки этой субстанции существуют всюду, где материя обрела уже форму обычного вещества. Она может проявлять себя в том, что захватывает нейтроны, мешает ядерным реакциям.
Овесян деланно всплеснул руками:
— И эту физическую жар-птицу он предлагает искать!…
— Взамен планомерных исследований,- с укором добавила Мария Сергеевна.- Мы не вправе отвлечься. Слишком неясно. Слишком малоперопективно. Слишком оригинально.
Люда поймала восхищенный взгляд, который Елена Кирилловна бросила на Бурова.
Лоб у Бурова стал влажным, он словно поднимал с земли немыслимую тяжесть.
— Где же вы хотите искать свою субстанцию?- язвительно спросил Овесян.
— В море. На дне. У вулкана,- решительно ответил Буров.
— Так-таки на дне? И прямо у вулкана?- переспросил Овесян.- Воду ведрами будете оттуда черпать?
— Нет! Надо опустить на дно целую лабораторию.
Овесян и Веселова-Росова переглянулись.
Амас Иосифович встал, похлопал Бурова по плечу:
— Жаль, жаль, товарищ инженер, что не хотите ко мне на установку идти. Слушай, когда будешь академиком, пожалуйста, не вспоминай работу, за которую тебе кандидата дали, не надо!… А для гениальности ты вполне безумен.
Буров вытер платком лоб.
— Простите,- сказал он,- я понимаю это как отстранение от научной работы.
— Научной работой нельзя заниматься против своей воли,- холодно сказала Мария Сергеевна и, величественно встав, вышла из отсека.
Овесян пошел следом. У свинцовой стенки он остановился и пытливо посмотрел на Бурова через плечо.
Бурову хотелось наговорить всем резкостей, порвать записи, опрокинуть табуретку.
Неожиданно он встретился взглядом с Шаховской.
Нет, она не торжествовала. Она смотрела на него ободряюще, задорно… ласково.
А Люда с тревогой смотрела на них обоих.