А следом раздалось знакомое, торжествующее:
— Хузары, круши!! Руби в песи!!
Черная тень — всадник с нацеленным вперед клинком — сшиблась с Ферро.
Клинки зазвенели, заскрежетали, рассыпая искры. Бешено ржали кони. Круговерть боя, пляска смерти закружила окрест нас.
Из дыма неслись, размахивая саблями, гусары в зачехленных киверах и шинелях, казаки с шашками наголо, с пиками наперевес — башкиры и киргизы в своих характерных шапках и халатах…
Всё кончено было в считаные минуты.
Французы, рассеянные по полю партизанами, спешно бросали ружья, поднимали руки, сдаваясь.
Денисов подъехал к нам. В одной его руке была обнаженная шашка, в другой — знакомый черный ментик с золотыми шнурами. Вытерев им клинок, он бросил его на землю.
Темные волосы командира развевались, меж ними плескала, будто крошечный стяг, тонкая седая прядь.
— Вы дурно выглядите, господа, — сказал он.
— Василий Давыдыч, мы… — Я закашлялся, покачнулся. Еремеев поддержал меня за плечи.
— Доложите после, — сказал Денисов, пряча шашку в ножны. — Похоже, что доклад этот займет много времени… Беркутов, рому им!
Митенька спешился, побежал к нам, на ходу раскупоривая флягу.
Денисов смотрел на полыхающий монастырь. В зрачках его плясали отблески пламени.
— Глядя на вас с хорунжим, можно предположить, что вам пришлось драться с самим чертом.
Я отпил из фляги, почувствовал, как по жилам растекается благословенное тепло, передал флягу Еремееву:
— Так всё и было, господин подполковник.
— Верно, — отпив из фляги, сказал Еремеев. — Жаль, шляпы у него не прихватил. Всё сгорело… А без шляпы-то, кто мне теперь поверит?
Появился Гельнер с саквояжем, принялся осматривать наши раны, хлопотать, перевязывать.
Денисов втянул ноздрями запахи пожарища, поведя шеей, расстегнул тесный воротник.
— А хоть бы и с ним, с самим чертом, — негромко сказал он. — За Россию-матушку и супротив него — в радость… Молодцами, Вихров! Беркутов, приведи коней нашим героям… Мы возвращаемся. Нынче мы будем праздновать, господа! Закатим истинный пир!
— По какому же случаю пир, Василий Давыдыч? — спросил я, аккуратно поглаживая поломанный бок, морщась от боли.
— Прибыл курьер из Калуги, — Денисов дал коню пяток, отъезжая от нас, улыбнулся через плечо. — Москва оставлена французами. Неприятель начал отступление.