Потянув его за волосы, пальцами она пробралась сквозь шелковистые пряди. Джесси открыла рот и позволила своему языку скользнуть по его, агрессивно взяв под контроль объятия, пока его тело, мощное и твердое, не оказалось прижатым к ее естеству. Назад и вперед — они сражались за контроль над поцелуем, их языки скользили друг по другу, а зубы сталкивались, пока они пытались подобраться ближе. Джесси разорвала поцелуй и схватила мужа за подбородок.
— Я хочу, чтобы ты пометил меня по старинке, — задыхалась она.
— Правда? — его голос стал хриплым от страсти.
— Сделай меня своей, Мейсон.
С рычанием он скатился с нее и сдернул простынь, которая разделяла их, прежде чем перевернуть ее на живот. Горячие поцелуи покрыли на ее тело от позвоночника прямо до расщелины между ягодицами. Он поднял ее на колени и раздвинул бедра, его дыхание опаляло жаром ее киску.
Джесси закрыла глаза и издала стон, когда медведь лизнул ее — медленно, влажно, оказавшись у клитора. Пока его язык вылизывал чувствительный бугорок, пальцы раздвинули ее складочки, погружаясь во влажный жар, и девушка сжалась вокруг него.
Мейсон застонал.
— Боже, ты чертовски влажная. Я не могу ждать, детка. Мне нужно утонуть внутри тебя.
Хорошо, потому что она была слишком близка к оргазму. Мейсон разместился между ее ног, головка его члена расположилась у ее входа. Она толкнула бедра назад и поглотила его, наслаждаясь тем, как его пальцы впились в плоть ее попки. Он заполнил ее так прекрасно. Так полно. Медленно и ровно он двинулся, член скользнул внутрь, затем вышел, растягивая ее, доставляя удовольствие, пока Джесси не захныкала от нужды.
Мейсон увеличил темп, влажный звук их тел становился громче, заглушая резкое дыхание и стоны. Он сжал рукой ее волосы и слегка дернул, причиняя боль, заставляя ее ахнуть. Джесси вскрикнула, и ее киска запульсировала вокруг его члена, пока Мейсон быстрее вбивался в ее плоть.
Пальцы одной руки по-прежнему держали ее волосы, другая рука обвилась вокруг ее талии, Мейсон приподнимал Джесси тело до тех пор, пока его губы не смогли коснуться кожи ее плеча. Ее бедра все еще двигались, когда он укусил ее, зажав кожу, пока не прокусил. Когда Мейсон присосался к нанесенной ране, его горячее семя выстрелило в нее, и это было как удар грома среди ясного неба.
Джесси не верила в магию или странные эзотерические силы, но не могла отрицать, что что-то почувствовала в тот момент — какое-то странное чувство связи и правильности, за которым последовало ощущение большой любви. Конечно, все эти вещи могли быть безумным результатом ее второго оргазма, который потряс ее так сильно, что из груди вырвался беззвучный крик, а тело сжалось.
После этого они могли только рухнуть на постель кучей уставших тел.
— Ладно, это было очень хорошо, — призналась Джесси, когда вновь обрела дар речи.
— Всего лишь очень хорошо? — спросил мужчина с недоверием.
Она улыбнулась ему.
— Хочешь доказать, что лебедь не права, медведь?
И он доказал. Даже несколько раз. И она показала ему, что лебеди прекрасно работают ртом.
А потом Джесси едва умерла от смущения, когда разговор за ужином того же дня зашел о достоинствах звукоизоляции гостевых спален.
Но, несмотря на красные щеки, сидя за исцарапанным деревянным столом, сделанным для гигантов, в окружении Мейсона, его семьи и Миранды, она никогда не чувствовала себя более счастливой. Или более любимой.
Лебедь и ее медведь: несовместимы, но счастливы.
Она должна сделать снимок и послать его папе. Он, вероятно, взбесится. Это забавно.
Эпилог
Искушение виляло перед глазами, умоляя. И Джесси поддалась влиянию одного плохого медведя — и не удержалась. Она подскочила и шлепнула по соблазнительной заднице мужа. Затем рассмеялась, когда он ударился головой о раковину, которую чинил.
— Нечестно, — добродушно проворчал Мейсон, отступая. — На мне слишком много одежды.
— И ей нужно остаться, — хихикнула Джесси, положив руки поверх его руки, которые уже расстегивали пряжку ремня.
Мейсон не любил терять время, когда был шанс заняться с ней любовью.
— Твой брат и Миранда будут здесь в любую минуту.
Он побледнел.
— Ты ненормальная?
— Ой, да ладно. Она не такая уж страшная. Она больше не может превращаться в свою зайку.
— Эта женщина опасна, скажу я тебе. Эти гормоны беременности сделали ее чертовски злой. Ты уверена, что у нас достаточно морковного пирога, чтобы осчастливить ее? Может, пойти и купить еще полтора десятка.