– Я буду использовать его, если захочу. Любовь. Любовь. Лю-ю-ю-бо-о-о-вь, – пробормотал он, когда уклонился от удара Джесси.
Его мать только смотрела на них, возможно, спрашивая себя, не сошли ли они с ума.
Он, наконец, перестал дразнить ее, но, будучи умным мужчиной, спрятался за мать. Джесси глянула на него и позвала «Кис-кис-кис».
Мейсон высунул язык и подвигал им. Джесси зарычала.
Его мать затрясла головой.
– Дети, не заставляйте меня доставать деревянную ложку.
Мейсон поцеловал маму в макушку и пробормотал:
– Прости.
– Ну, раз ты женат на птичке, значит, я не смогу попробовать свой рецепт лебединого супа, – сказала пожилая медведица с тяжелым вздохом.
– Мама! Не могу поверить, что ты это сказала. Она же стоит прямо здесь.
Джесси прикусила губу, чтобы не рассмеяться в шоке. Веселое выражение появилось на лице его матери.
– Дерзкий детеныш. Мы обсудим это в доме.
С этими прощальными словами его мама трансформировалась в массивную медведицу и сбежала.
Бедный Мейсон. Ужас только начался.
Джесси пошла в атаку. Она ударила Мейсона по груди и завопила:
– Ты сошел с ума? Зачем ты привел меня к своей матери?
– Ну, да, мои родители живут здесь.
– Ты псих. Зачем ты рассказал ей про наш временный брак?
– Он не временный.
– Да, временный.
– Нет, не временный. И я заставлю тебя повторять, что это навсегда, если ты продолжишь спорить. Ты действительно хочешь заставить меня сделать это, зная, что моя мать снова выглянет на улицу, если мы не войдем в дом в ближайшее время?
По мере того, как Мейсон озвучивал угрозы, Джесси успокаивалась. Она плотно сжала губы и забралась обратно в машину. Но то, что она не стала с ним спорить об этом сейчас, не означало, что она не заставит его заплатить как-нибудь потом.
Например, можно лишить его секса.
– Что теперь? – наконец, спросила Джесси сквозь сжатые зубы.
Медведь, насвистывая, направил машину по ухабистой грунтовой дороге, окантованной огромными деревьями.
– Теперь мы пойдем к родителям и будем наслаждаться хорошей старомодной домашней кухней.
– Я замужем за маменькиным сынком, – проворчала она.
– Да, и горжусь этим. Выше нос и улыбнись, мы уже почти на месте.
– Я убью тебя за это.
– Встань в очередь, принцесса. Если только ты не хочешь связать и мучить меня. Если это так, то я собственноручно отдамся в твою власть и предоставлю наручники.
– О боже, лучше отдайте меня тому извращенцу, – простонала она, снова ударяясь о стекло. Ладно, может быть, это было слишком, но теперь девушка не могла перестать воображать Мейсона в наручниках, обнаженным и в ее милости. Черт, она столько могла с ним сделать. Ее соски сжались, внизу стало влажно. И это была его вина. Ну, она отказалась страдать одна.
– О, Мейсон, – промурлыкала она.
– Что? – спросил он рассеянно, когда они выехали на выложенную гравием подъездную дорожку возле гигантского коттеджа, который конкурировал по размерам с большинством гостиниц.
– Говоря о наручниках… Хочу связать тебя и вылизать путь по груди к твоему толстому члену. Умираю, как хочу сосать твой большой-пребольшой член, касаясь себя. И когда ты будешь пульсировать, а моя киска станет влажной, я собираюсь наклониться и... – Она не договорила и выпрыгнула из машины, разглаживая юбку.
– Джесси! – прорычал он вслед за ней. – Ты не можешь оставить меня в таком состоянии. Пойдем со мной, пока мама не увидела нас. Я знаю место в лесу.
– О, мама, мы здесь! – пропела Джесси, скрещивая руки на груди и бросая на него дьявольскую ухмылку.
– Злая лебедь, – пробормотал он, опуская руки, чтобы прикрыть эрекцию.
– Я предпочитаю «орально одаренная», – Джесси подмигнула ему, облизывая губы, затем хихикнула, наклонившись, и подняла солнцезащитные очки, которые специально уронила.
Сдавленный стон был ответом, которого она добивалась. Поднявшись, Джесси подошла к входной двери коттеджа. Почти тут же та распахнулась, и из нее вылетел и бросился к ним светловолосый вихрь.
– Джесси! – счастливый визг Миранды чуть не сделал ее глухой.
– Миранда? Какого черта ты тут делаешь? – спросила девушка, ошеломленная восторженными объятиями подруги.
– Ну, после нападения Сесиль Виктор решил спрятать нас в самом безопасном месте, которое смог придумать.
– Как проживание с родителями Чейза и Мейсона может быть безопасным?
– Потому что только идиот может встать между мной и моим первым внуком, – сказала медведица, с которой она познакомилась раньше. – А у меня есть отличный рецепт для идиотов.
– Приятно знать. Хотя теперь я удивлена, как Мейсон вообще пережил свое детство.
Три женщины повернулись, чтобы взглянуть на бурого медведя, который ухмылялся им с нескрываемым весельем.
– Я тоже, – пробормотала его мать. – Я Келли, кстати.
– Джесси, – ответила девушка, протягивая ей руку.
– Добро пожаловать в семью, Джесси, – попав в медвежьи объятия, девушка подумала, что лучше не упоминать о временном аспекте отношений.
Не буди спящего медведя, так, кажется.
И так началась самая странная неделя в ее жизни. А также самая лучшая.
Она встретила отца Мейсона в тот же день за обедом, которым можно было накормить целую армию.
Большой мужчина по имени Пит настоял, чтобы она называла его папа-Медведь, и обнял ее так крепко, что она, вероятно, уменьшилась в размерах.
Джесси восстановила размеры обратно, когда съела достаточно еды, – по настоянию каждого – что заставило ее задуматься, а не пытались ли они ее откормить к Рождественскому ужину. В течение следующих нескольких дней она узнала, что такое настоящая семья.
Она научилась делать печенье с нуля с мамой Мейсона и шлепать Мейсона, когда тот приходил, чтобы украсть несколько. Игла и нить перестали быть ее врагами. Она проводила вечера, играя в настольные игры, не в силах остановить хихиканье, когда в середине каждой игры Чейз обвинял Мейсона в мошенничестве и выводил его на улицу одарить братской любовью. Мейсон на самом деле обманывал и, что было еще более забавно, позволял брату думать, что тот был более крупным и злым, чем он сам во время этих поединков. Это то, что заставило сердце Миранды смягчиться и вызывало ее хихиканье.
Папа-Медведь стал называть и ее, и Миранду дочками, принося им угощения каждый раз, когда приходил с работы домой и ругал парней, когда они ныли о том, что они ничего не получили. Папа-медведь также раздавал лучшие объятия: одновременно грубые и все же безумно ласковые. Поведение Келли демонстрировало ее собственную привязанность. Джесси не могла не полюбить родителей Мейсона. Это то, чего она всегда хотела. Жаль, что она не сможет оставаться рядом.
Мейсон продолжал их брак-фарс, называя ее женой при каждом удобном случае, не важно, сколько синяков она оставила на его голенях. Ночью ей приходилось прикусывать щеку, чтобы не кричать, когда он доводил ее до кульминации – как правило, два-три раза – прежде чем переворачивался на спину, прижимая девушку к себе.
Какое прекрасное время. Какая ужасная игра. Джесси хотелось плакать.
И кто-то, наконец, это заметил.
На третий день Миранда вытащила Джесси во двор и передала ей пистолет. Та посмотрела на него непонимающе.
– Ты самоубийца? – спросила она.
– Глупая птица. Конечно, нет. Но я подумала, что ты хотела бы знать, как стрелять, в случае, если появятся плохие парни.
Джесси знала, что Миранда была столь же умной и заботливой, сколь и легкомысленной.
– Ты действительно думаешь, что мне нужно защищать себя?
– Не. Мейсон скорее отрежет свою руку, чем позволит тронуть перышко на твоей шейке.
– Пока, – мрачно ответила Джесси.
– Что ты имеешь в виду, говоря пока? Ты замужем. Он всегда будет защищать тебя.
– Разве Чейз не сказал тебе? Потому что я знаю, что Мейсон рассказал ему. Мой отец заставил нас пожениться.