-Ванька, ты кашу манную варил когда-нибудь?
-Нет. Но видел, как мама Машке варит. Ничего сложного.
-Ты уверен?
-Уверен, конечно. Ставь молоко. Как начнет закипать, надо всыпать манку и размешать.
Молоко у нас, конечно, чуть не убежало. Манки насыпали слишком много, и каша получилась густая. Оказалось, что у них нет сахара, и Лешка побежал в магазин снова.
Приехала скорая и привезла Павлика, его отца и мою бабушку в белом халате. Когда я видел бабушку в белом халате, то почему-то начинал ее немного бояться. Как бы подсознательно, еще с детства. Как будто это не моя бабушка, а доктор Айболит, только в юбке.
Серьезная бабушка сообщила, что Павлик полностью поправился, а вот отец его не совсем, но пневмонию они вылечили. Другая его болезнь оказалась неизлечимой.
Санитары занесли носилки и аккуратно переложили отца Павлика на кровать. Я ознакомил хозяев с меню. Вечером Павлику предстояло забрать Сережу из садика и накормить моей загустевшей манной кашей, к тому же несладкой.
-А вот и сахар прибыл, - объяснил я, когда в квартиру влетел Лешка с мешочком сахара.
Бабушка спросила, могут ли они с дедом иногда брать Сережу к нам в гости. Я был несказанно рад положительному ответу отца Павлика и Сережи. Мы еще посидели немного и засобирались. Уходя, я чувствовал немой вопрос, витавший в воздухе: «А что с нашей мамой?». Но Лешка молчал. А мне не хотелось думать, что все опять превратится в тот же кошмар, который был здесь еще две недели назад.
Дед, который всегда был в курсе последних событий, подтвердил сообщение Лешки о том, что мой папа возглавил «Волгазнефть-Юг». Дед все уши прожужжал нам, что наш дядя Паша, а это официальный мамин адвокат и давнишний друг бабушки, - полный идиот. Он договорился, что при разводе нам отойдет коттедж и какие-то копейки, а нам могли бы светить миллионы. И все в таком духе. К концу вечера у бабушки был гипертонический криз. Мы с Машкой сидели в палаточном домике и читали «Федорино горе», а мама ушла к своей подружке.
Пасха
В субботу женское население квартиры пекло куличи и красило яйца. Машка была на седьмом небе от счастья. Она вообще любит возиться с тестом. И еще его есть. Хотя ей, конечно, никто не разрешает. Бабушка всегда рассказывает ей одну и ту же страшную историю про мальчика, который поел сырого теста и у него заболел живот. Случился заворот кишок, и он чуть не умер. А в больнице ему разрезали живот и потом делали много уколов. Машка делает вид, что верит, но все равно тесто ест.
Потом мама с бабушкой и Машей поехали в Казанский Собор святить яйца и куличи. Они всегда так делали. Раз в год. Я читал, что именно в этот день, в Великую Субботу, перед Христовым Воскресением в Иерусалиме в Храме Воскресения Господня в два часа дня по молитвам Патриарха Иерусалимской Православной Церкви зажигается благодатный огонь. На Гробе Господа будто из ничего сам по себе возникает... Это настоящее чудо. Этот огонь не жжет руки в первое время. От него все находящиеся в храме зажигают свечи. Когда я вырасту, я обязательно съезжу в этот храм на Пасху.
Вечером мы отпросились к Лешке поиграть в компьютер. А у Лешкиных родителей мы отпросились ко мне. На всю ночь. Но эту ночь мы планировали провести в церкви.
В церкви было многолюдно. Люди все были красиво одетые. Кругом горели свечи, и вкусно пахло. Мы тоже купили свечки и стали ждать начала Литургии.
Я осмотрелся. Бабушки в белых платочках заняли немногочисленные скамеечки. Впереди, ближе к алтарю стояли несколько мужчин и молодых женщин, тоже в светлых платках. Все остальное пространство занимали снующие туда-сюда тетеньки с корзинками, набитыми куличами и крашеными яйцами и молодежь, которая создавала основной шум.
Три старшеклассницы из нашей школы в модных джинсах громко спрашивали в церковной лавке, где можно взять платки. Лешка шепнул мне, что, оказывается, женщины и девушки должны быть в церкви с покрытой головой. Какая-то бабушка стала цыкать на них и выговаривать им за джинсы. Потом полупьяный парень пытался узнать, какому святому нужно молиться, чтобы не попасть в армию.
В этот момент пришел незнакомый священник, но не отец Николай. Он выглядел взволнованным и несколько раз то входил, то выходил из алтаря. Началась Литургия. Отца Николая так и не было, что меня несколько тревожило. Голоса в церковном хоре были очень нежными и хорошо подобранными. Они, словно сливались в какую-то небесную мелодию, непохожую на человеческий голос. Всю службу я молился Богу, чтобы отец вернулся к нам, и все стало как прежде.
В конце службы у меня заболели ноги. Не привыкли они стоять. Я смотрел на старушек, отстоявших всю службу. На их лицах не было видно усталости, они даже как-то помолодели и радовались этому Великому Празднику. «Христос воскресе!» - послышался громкий голос батюшки, а все и мы отвечали: «Воистину воскресе!». Лешка предложил: