Глаза отца были закрыты. Из них текли слезы.
-Превратите лебедей обратно в мальчиков, - закричал я, - они ни в чем не виноваты.
-А зачем? Мне от этого не жарко и не холодно.
Я пошел ва-банк:
-Чтобы получить всю магическую сил, а вы должны это знать, вам нужно, чтобы мы с отцом добровольно передали вам этим кольца. А вы их похитили у нас. Так не считается.
-Ерунда. Кольца у меня. Остальное не важно.
-Кольца ничего не значат. Важен сам факт передачи.
-Ну, хорошо, - сказал он, немного подумав, - хорошо. Я превращу их, а ты напишешь мне записку, что добровольно отдаешь эти кольца и подпишешь своею кровью.
Он подошел ко мне вплотную, и вдруг из его трости вылетел клинок, которым он больно ужалил мою левую руку в области предплечья. Кровь закапала, а я зажал рану правой рукой.
-Дайте ему лист и ручку, пусть пишет. Генрих, неси клетку.
Верзила Генрих принес клетку с двумя лебедями.
- Зачем вам надо было так делать? - спросил я.
-Я же должен упражняться в своем мастерстве. Это неудача - и твоя вина. Ты спрятал эти кольца. А с одним кольцом - все получалось не так, как надо. Поэтому дети погибли, кроме этих двух. Пиши скорее свою записку, мы и так затянули этот спектакль. Я превращу их обратно в людей только ради этой бумажки, так, на всякий случай, подстрахуюсь. Они все равно ничего помнить не будут, а проснуться только завтра. Нас тут уже не будет. Смогут выйти - их счастье.
Он встал лицом к надписям и громко прочитал написанное на стене грота, тыкая своей серебряной тростью в клетку. Потом открыл клетку и бросил одного лебедя об стенку. Тот ударился и упал, также он сделал и со вторым лебедем. В этот момент в глазах у меня все поплыло, появился какой-то туман. Как рассказывал Лешка потом, у него тоже глаза заволокло какой-то дымкой.
Оршанский быстро подошел ко мне и выхватил бумажку.
-Кровью подписывай, и живее!
Я очнулся от своего дремотного состояния. Оказалось, что я успел уже написать, что отказываюсь от колец в пользу Константина Федоровича Оршанского. Обмакнув ручку в свою рану, я расписался, но бумагу не спешил отдавать ему.
-Покажите их!
-Иди, посмотри!
Я пошел к той стене грота, где были надписи. Громилы смотрели за каждым моим шагом. Туман постепенно рассеивался. У стены лежали два мальчика, абсолютно голые, очень худые, а рядом валялись белые перья. Я подошел и потрогал их. Они были теплые и мокрые. «Дышат, значит, живые», - подумал я. Я снял с себя спортивную куртку и прикрыл одного их них.
-Лешка, дай свою куртку! - сказал я Лехе.
Лешка подбежал ко мне и отдал свою куртку. Оршанский не возражал.
-Правильно. Курточки вам больше не понадобятся.
Он вытащил кольца и положил их на свою ладонь.
-Давай бумажку.
Мне пришлось отдать ему бумажку, потому что он выполнил обещанное. Мальчики были спасены.
-Я, единственный потомок Великих Коршунов и законный наследник своего деда графа Владимира Коршунова...
Я не выдержал и сказал:
-Вообще-то у графа был законнорожденный сын и у него есть тоже дети. Они живут во Франции.
-Mon ami! Жили, а не живут. Я позаботился о том, чтобы остаться в единственном числе. Так я наследую все - и титул, и деньги, и магию. Ведь я достоин этого. Никто из потомков графа не смог и даже не пытался расшифровать его завещание, эти надписи... Никто не нашел его дневники. А я нашел! Поэтому я заслуживаю награды. А вас я просто уничтожу.
Он достал пистолет и нацелился на отца. Я понял, что он убьет его. Не помню, как я одним прыжком преодолел те несколько метров, разделявшие нас. Происходившие потом события я смутно помню. Жгучая боль вспорола мне плечо. Вдруг, откуда не возьмись, появилась тетя Вера. «Наверное, это галлюцинации», - это было последнее, что подумал я прежде, чем провалился в глубокий обморок.
Спасение
Дальнейшие события мне рассказал Леша, а дополнили картину происшедшего в гроте и тетя Вера, и Пашка, и отец. В ту самую критическую минуту, когда я отключился, получив огнестрельное ранение, но заслонив собой отца, в пещеру, и в правду, вошла тетя Вера, причем в таком сногсшибательном платье, что у громил вылезли глаза из орбит, и они на какое-то время потеряли бдительность.