Тетя Вера впорхнула в пещеру, как-будто только что вышла из салона «Мерседеса» последней модели. Оршанский переключил свое внимание на нее, что и требовалось. К тому же я так эффектно упал почти на отца, что наш Коршун посчитал всех нас мертвыми. Ее появление было как гром среди ясного неба. А главное - откуда? Все ходы и выходы были заблокированы людьми Оршанского, даже на въезде в Слободку дежурил его постовой. Тетя Вера, не реагируя на выстрелы, на идеальном французском поздоровалась с присутствующими и пригласила графа Коршунова. Лешка даже на корточки сел от неожиданности.
За ней в пещеру вошел молодой холеный француз с русскими корнями - граф Андрэ Коршунофф. Он презрительно посмотрел на Оршанского и сказал с сильным акцентом:
-Вы рано объявили себя законным наследником. Я сын недавно погибшего Анри Коршунофф, который являлся законным внуком графа Владимира Коршунова.
-Этого не может быть, - заорал Оршанский, - перед этим я все проверил точно, у двух внуков графа не было детей.
-Перед чем вы проверили? Перед тем как убить их? Ведь это вы позаботились об их устранении.
-Вы не Коршунов! - заорал Оршанский, - этого не может быть. Остался один наследник. Это я.
-Вы ошиблись. Я сын погибшего Анри Коршунофф. Вот мои бумаги - читайте, - и протянул ему какую-то папку.
Оршанский растерялся и протянул руку к папке. В этот момент что-то хлопнуло, и пополз какой-то едкий дым. Молодой граф приемами какого-то зверского каратэ моментально вырубил Оршанского ударом ноги в горло. А тетя Вера примерно таким же ударом вырубила ближайшего к Лехе охранника. Слезоточивый газ наполнил пещеру. Остальные «помощники» депутата Оршанского без единого выстрела сдались спецназу, а нас с отцом и тех мальчиков, бывших лебедей, срочно отправили в больницу.
Отец был крайне истощен. И если бы Оршанский ранил его, он вряд ли бы выжил. Ему постоянно капали в вену глюкозу и витамины, дело медленно и верно шло на поправку.
Моя рана оказалась не опасной и быстро заживала. Через два дня из реанимации меня перевели в общую палату. Посетители не покидали меня. Во-первых, это моя мама. Она постоянно держала меня за руку и плакала от счастья, во-вторых, Машка с Сереженькой, которые принесли мне апельсины и шоколадку, а в-третьих, бабушка и дедушка, которые завалили меня бульонами, кефирами, ряженками и прочими продуктами, хотя есть мне вовсе не хотелось.
Когда они, наконец, ушли, в двери, крадучись, проникли Лешка с Павликом. Они-то и поведали мне, как проводилась операция по нашему спасению.
Павлик, оставшийся ухаживать за больной бабушкой, не вытерпел и решил еще раз спуститься в пещеру. К тому же тетя Вера оставила все оборудование в сарае. Он набрал фонарей, еды, веревок и пошел на дело. «Очень уж хотелось отыскать сокровища графа», - сказал Пашка в свое оправдание.
Добравшись до развилки, он пошел в ход, над которым был нарисован петушок. «Петушок золотой - значит, золото там», - пояснил нам Павлик. Пройдя немного, он вышел к ответвлению с нарисованным гробом.
-В «Сказке о рыбаке и рыбке» все слишком печально заканчивается. Вряд ли там были сокровища, - объяснил Пашка, - коридор с лебедем вел к озеру. «Сказка о мертвой царевне» заканчивается хорошо. Королевич Елисей нашел свою невесту в гробе. Вот я и подумал, что сокровища надо искать в этом направлении.
-У Пашки котелок-то варит, - засмеялся Лешка, особенно когда речь идет о деньгах.
-Ну, вот, вскоре я наткнулся на тех скелетов, о которых говорил дядя Боря. Наверное, все и считали, что это «гроб» и дальше не шли. Но я решил пойти дальше. И вдруг смотрю на потолке солнышко нарисовано, также сажей. Я вспомнил, что в этой сказке было солнышко. «Свет мой солнышко! Ты ходишь круглый год по небу, сводишь зиму с теплою весной...» Ну, вы помните...
-Не скромничай, хитрец. Ты же сам говорил, что выучил наизусть все сказки Пушкина, - напомнил Леха.
-Иду дальше, значит, вдруг по стенам ручейки начали бежать. Воздух тоже такой влажный, и под ногами захлюпало. А потом опять расширение и развилка. Над одним коридорчиком опять солнышко, а над другим - месяц. Я вспомнил, что после солнышка королевич Елисей пошел к месяцу: «Месяц, месяц, мой дружок, позолоченный рожок! Ты встаешь во тьме глубокой, круглолицый, светлоокий...».
-Ну, не тяни ты! - заворчал я.
-Ну, я по Пушкину пошел туда, где месяц. И вскоре вышел на свет, то есть вылез наружу. Огляделся - я на другом берегу и чуть ниже по течению. Надо мною Бугры. И мясокомбинат недалеко. Тут я вспомнил, что потом королевич Елисей пошел к ветру.
-Это я знаю, - сказал я, - «Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе».