Впрочем, герцогине не удалось испортить Беатриче одну из ее любимейших забав. Даже изящные грейхаунды и тявкающие спаниели насторожились, предчувствуя, что предстоит нечто увлекательное. Стая серых цапель взвилась из своего укрытия в воздух и направилась к озеру, что виднелось впереди. Беатриче знала, что аисты гнездятся на деревьях, и надеялась, что вместе со взрослыми особями в воздух не поднялись малыши. Как опытная охотница, она не одобряла убийства детенышей. Длинношеие птицы медленно и размашисто скользили по воздуху, не подозревая о грозящей опасности.
Галеазз слегка приподнял запястье. Большего не потребовалось — Озирис взмыл ввысь. Пажи в костюмах, в которых сочетались темно-зеленые и бледно-зеленые цвета, устремились с собаками вперед. Всадники перешли на галоп. Беатриче перегнала мрачную кузину, которая методично охаживала лошадь хлыстом, затем Лодовико и его дочь, пока не оказалась рядом с Галеаззом. Озирис вцепился в длинную шею первой цапли. Тем временем еще четверо всадников сняли колпаки с голов своих птиц и отпустили их в небо. Не успел первый достичь стаи, а Озирис уже поразил свою жертву, камнем кинулся вниз, затем снова взмыл ввысь и бросился к следующей. Другие соколы тоже атаковали добычу. Птицы падали на землю, собаки устремлялись к ним. Чтобы не дать им разорвать добычу и сделать ее непригодной для приготовления в пищу, собачьи поводыри выливали из жестких кожаных мешков кровь, собранную на скотобойнях, в собачьи миски, а пажи тем временем подбирали птиц с земли. Дальнейшая судьба цапель не слишком заботила Изабеллу, хотя считалось, что тушенная с вином, чесноком и луком цапля весьма недурна на вкус.
От созерцания убийства сердце Беатриче бешено стучало. Серые перья падали с небес, касаясь ее лба, носа и плеч. Соколы убили столько цапель, что несколько мгновений казалось, будто с неба сыплется перьевой дождь. Длинные, безжизненные конечности птиц болтались, словно бахрома, в руках пажей, хватавших цапель за окровавленные шеи.
Озирис вернулся к хозяину, который предложил своей нареченной посадить сокола на ее узкое, затянутое перчаткой запястье. Правое крыло Озириса кровоточило, он потерял много перьев. Наконец Бьянка Джованна позволила соколу усесться на своем запястье и принялась нашептывать ему ласковые слова, пока Галеазз надевал на голову птицы колпак.
Беатриче обожала Бьянку и с радостью смотрела, как нежен со своей нареченной Галеазз. Их отношения напоминали Беатриче Франческо и Изабеллу до свадьбы. Почему муж Беатриче влюблен в другую? И не в одну, а, если уж быть откровенной, в двух женщин.
Разве не видела Беатриче, как Лодовико не сводит глаз с лебедей, подаренных Изабеллой? Беатриче была превосходной лучницей, и ей ничего не стоило двумя меткими выстрелами поразить этих изящных белых птиц. Если бы только они не были так прекрасны! Она могла бы спустить на них самых безжалостных соколов и смотреть, как лебеди испускают последний жалобный крик. Пусть лебеди и глупы, но они защищают друг друга с исключительной отвагой. По крайней мере, это будет честная битва, совсем непохожая на ту, которую ей приходится вести с Цецилией Галлерани и собственной сестрой.
Беатриче казалось, что Франческо тоже догадывается обо всем. Лодовико без устали приглашал Изабеллу в Милан, якобы ради Беатриче, хотя не считал нужным даже посоветоваться с ней по этому поводу. Франческо в ответ приводил бесчисленные резоны, почему его жена должна оставаться в Мантуе. Сначала он сам уезжал в Болонью на свадьбу брата Джованни, который сочетался браком с Лаурой Бентивольо, и в Мантуе должен был остаться кто-то, кому Франческо мог доверить государственные дела и заботы. Затем Франческо собрался в Урбино, чтобы навестить сестру Элизабетту. Беатриче была уверена, что Франческо специально искал предлоги, чтобы не пускать Изабеллу в Милан. Вернувшись домой, муж Изабеллы заболел непонятной болезнью и настоял, чтобы жена ухаживала за ним. При миланском дворе болтали, что Франческо не устает напоминать жене, что они «не так богаты, как эти Сфорца» и не могут себе позволить путешествовать с пышностью, к которой привыкла Изабелла. Обычно старшая из сестер д'Эсте выезжала в сопровождении сотен слуг, полностью обновив гардероб, чтобы ни в чем не уступать младшей. В последнее время сплетники болтали, будто Изабелла заявила Франческо, что если он не позволит ей заказать себе новый гардероб, она явится в гости к сестре в одной сорочке.
Наконец недовольство Лодовико проявилось в скандальном поступке. Он в сердцах отменил все турниры и увеселения, которыми собирались отметить рождение сына герцога и герцогини миланских — маленького графа Павии. Изабелла Арагонская, считавшая, что ее сыну нанесли оскорбление, была в ярости. Она писала грозные письма родным в Неаполь, требуя, чтобы Лодовико лишили регентства. Беатриче узнала эти подробности от болтливых секретарей. Говорили, что родственники Изабеллы и рады были бы прислушаться к ее гневным просьбам, если бы не Джан. По своему скудоумию и любви к крепким напиткам он был не только неспособен управлять таким городом-государством, как Милан, но и вряд ли довел бы до водопоя собственную лошадь.