На этом мы расстались.
Был уже поздний вечер, когда я вышел на улицу. Из-за горного перевала поднималась луна. В синих сумерках изредка мелькали зарницы. Хорошо пахло многоцветной тайгой, которая начиналась недалеко за чертой города, где в неубранных лесах стояли новые каменные здания.
До скорой встречи, моя золотая приморская тайга! Как примешь ты меня на этот раз, после стольких лет разлуки?..
В тайгу
— Тайга наша слабых не любит! — серьезно сказал Никита Иванович, оглядывая меня с головы до ног. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ходить придется долго, по целине, без тропинок. Случится, что две недели пройдем, а корешка не отыщем. — И тут же заметил: — Конечно, с пустыми руками моя бригада еще ни разу не возвращалась из тайги, но кто знает... — Он подмигнул Василию Лемешко, коренастому, статному таежнику со смуглым от загара лицом, на котором живо искрились маленькие, с хитрецой, карие глаза.
— Не боги горшки обжигают, обвыкнет, — сказал Лемешко и спокойно принялся свертывать «козью ножку». Закурив, он заботливо поправил на мне накомарник и, перевязывая ремешки на моих олочах, удовлетворенно промолвил:
— Ладненько, теперь жаль не будет.
Не скажу, чтобы я чувствовал себя очень бодро перед опытными корневщиками, для которых поход в тайгу считался обыденным, профессиональным делом. Однако ни в их разговорах, ни в грубоватой заботе обо мне я не видел обидного пренебрежения к новичку. Они все делали от чистого сердца. Никита Иванович дал мне накомарник, Лемешко — новые олочи из выделанной сохатиной кожи, а Федор Цыганков принес из дому стеганую на вате куртку, которая пришлась мне в самую пору.
— Приморскую тайгу я знаю, — объявил я, терпеливо выслушав разные советы и предупреждения. — В тридцать девятом году весь Ханский район обошел. На Синий Утес поднимался с пограничниками, в Кедровой пади побывал. Так что не новичок я, Никита Иванович, в этих местах.
Мои слова очень обрадовали искателей. Лемешко, который отнесся ко мне с особой симпатией, даже сказал:
— Я-то сразу подумал, что вы не новичок; раз на таков дело решились, — значит, таежный опыт имеете.
Никакого, конечно, опыта в поисках корня жизни я не имел.
Я заинтересовался женьшенем случайно, в Маньчжурии, после встречи с Сяо Батали. Если бы не поездка в Иман и опять-таки не случайная встреча на собрании с Федором Васильевичем Нечитайло, то, по всей вероятности, никогда бы не была написана эта быль о женьшене. Но теперь уже трудности не пугали меня. С полным сознанием того, что мне предстоит пережить, перечувствовать, я приготовился к дальнему походу. Мысленно я поставил себя на место члена бригады Никиты Ивановича и не требовал для себя никаких льгот.
Рано утром, на зорьке, мы отправились в путь. В небе еще висели потускневшие звезды, и на горизонте, над синей грядой сопок стоял бледный серп полумесяца. За ночь выпала обильная роса. Травы, отягощенные ею, сникли, и от них исходила бодрящая свежесть. Мы шли в сторону сопок, откуда берет начало настоящая дремучая тайга. Я знал тайгу и поэтому не удивился, когда Никита Иванович сказал, что до гряды сопок мы доберемся не скоро — идти туда не меньше сорока километров. Бригадир подозвал меня, и мы пошли рядом. Позади нас, о чем-то весело беседуя и изредка посмеиваясь, шагали Лемешко и Цыганков.
Я стал рассказывать Никите Ивановичу о встрече с Сяо Батали, и нужно было видеть, с каким вниманием бригадир слушал меня.
— А ведь это Сяо учил меня корневать, — произнес он, когда я кончил рассказ. — В ту пору искатели не очень-то схотно открывали секреты своего ремесла и держали в глубокой тайне места, богатые корнем. Здесь было немало хищников, любителей легкой наживы, грабителей-хунхузов. А искатели разве могли защитить себя от грабителей. У них было суеверное убеждение, что к женьшеню нужно приходить безоружным, с чистыми руками, без худого помысла. Посох для разгребания травы, костяная палочка для выкапывания корня, нож для срезания коры на деревьях — вот все, что полагалось иметь при себе ва-панцую. У иных, правда, были еще и топорики, которыми делали зарубки на деревьях, но, чтобы замахнуться этим топориком на зверя, — боже избавь! Нельзя! Помню, когда подстрелили старика Ли Фу, а потом Сяо Батали, то среди искателей началась настоящая паника. Тогда-то они впервые и обратились за помощью к русским охотникам. Стали приглашать в компанию. Пришли и к нам.
«Ты, капитан, с ружьишком ходи, — говорили они нам, — тебе панцуй искать не надо. Наши люди искай, а ты ходи, смотри, думай... Хунхуза приходи, ты его стреляй мало-мало, ва-панцуй спасай». Подумал я, посоветовался с товарищами, что вот, мол, корневщики зовут нас в компанию, как быть? Лемешко Василий Иванович — мы с ним давно по соседству живем — прямо заявил: «Надо пойти к искателям, учиться их делу, перенять у них секреты. Русский человек умом крепок; не такие тайны разгадывали, разгадаем и тайну женьшеня. А все молитвы, страхи, легенды старых корневщиков — пустое дело. Обижать чужих богов не будем, пускай молятся им...» На этом мы и договорились. Узнав о нашем согласии пойти с ними в тайгу, корневщики обрадовались. Надежная будет у них охрана от хунхузов и купчишек разных.