— Панцу-у-уй!
И не успело эхо подхватить и разнести по тайге этот почти дикий возглас, как из глубины леса донесся голос Никиты Ивановича:
— Шима-а-а панцу-у-уй?
Леметко ответил:
— Сипие-е-е!
Он взял меня за руку и осторожно подвел к женьшеню. Глаза мои долго скользили по сплошной зелени, пока я довольно отчетливо не различил четыре пятипальчатых листика, покоившихся на широкополом листе папоротника. Потом я увидел ярко-красные, сплющенные сверху ягоды.
Да, это был женьшень, древнейшее растение, овеянное легендами. Но внешний вид его, скажем прямо, ничем не привлекателен, и первое, что приходит в голову: не по ошибке ли он попал в цари лесных растений, когда по соседству с ним растут высоченный кедр, пихта, державный поднебесный дуб?.. Что в сравнении с ними этот сиротливый, будто случайно попавший сюда и спрятавшийся от солнца женьшень, который засыпает на много лет от прикосновения даже крохотного муравья?
Но, быть может, велики его подземные части?
Наберемся терпения и подождем, пока его извлекут из земли.
Лемешко измерил расстояние от ближайшего кедра до корня жизни — вышло шесть шагов. Потом он на такой же отрезок продлил линию за женьшенем, отметив конец отрезка камнем. Затем он надломил вокруг корня кусты золотистой жимолости, жасмина, дикого перца. В это время показались на сопке Никита Иванович и Цыганков.
— С добрым началом! — сказал бригадир, подходя к нам. — Сипие?
— Чистый сипие, Никита Иванович. Думаю, ему не меньше пятнадцати — двадцати годков.
— Отметки сделал?
— Готово!
— Сейчас поглядим, — бригадир присел на корточки, внимательно осмотрел стебель женьшеня и по его наклону определил, как растет корень, чтобы не ошибиться при выкопке. Стебель оказался довольно рослый, почти 60 сантиметров. Ягоды на нем уже созрели, но еще не успели упасть на землю.
— Хороший корень, — заключил Никита Иванович и добавил: — Ну что ж, пройдемся по кругу. Будем пытать счастье...
Это означало, что нужно тщательно разведать местность вокруг найденного женьшеня, узнать, нет ли поблизости других корней.
И мы пошли по кругу, который с каждым шагом становился все шире и шире и потом так увеличился, что мы потеряли друг друга из виду. И повсюду, где мы проходили, оставались надломленные кусты, примятые травы и свежие, источавшие сок зарубки на деревьях.
Спустя примерно час мы услышали громкий голос Никиты Ивановича:
— Панцуй!
— Шима панцуй? — как-то невольно вырвалось у меня.
— Тантаза! — донесся ответ.
Так был найден второй, трехлистный женьшень.
Ходьба по кругу продолжалась до конца дня. Когда солнце стало закатываться за островерхие сопки и вспыхнул багровым пламенем горизонт, решено было приступить к выкопке корней. По старой традиции, женьшень нужно выкапывать вечером, при заходе солнца, чтобы корень меньше времени находился при свете.
С душевным трепетом наблюдал я за работой Лемешко, выкапываюшего сипие.
Первым делом Лемешко удалил вокруг себя постороннюю травянистую растительность; снял у его основания довольно плотный слой хвои и листьев; затем он немного убрал костяной палочкой землю, чуть оголил шейку корня и стал рассматривать на ней рубчики.
— Хороший женьшень, — сказал он негромко, точно самому себе. — Лет ему семнадцать — двадцать. Граммов на пятьдесят пять потянет. — Лицо Лемешко, несмотря на усталость, сияло от радости. — Ну, а теперь приступим к выкопке, — торжественно произнес он и шутливо добавил, подражая старому ва-панцую: — Дай, бога, удачи!
Выкопав глубокую ямку в метре от корня, Лемешко присел на корточки и стал медленно костяной палочкой подтрушивать землю. Делал он это точно так же, как в свое время делал Сяо Батали. Тот же темп, те же приемы.
Когда в окружности была разрыхлена почва, корень, освободившись от тяжести, как бы сам вылез из земли. Лемешко только слегка помог ему приподняться. Бережно отряхнув с корня землю, Лемешко пересчитал кольца на его желтовато-сером мясистом теле, и они подтвердили, что женьшеню около семнадцати лет. Корень был в диаметре не более трех сантиметров и имел сверху и снизу по два разветвления, от которых отходили длинные, нитеобразные мочки. По всем признакам это был «мужской» корень. Когда Лемешко отломал стебель от шейки, то женьшень стал еще больше похож на человека. Я довольно ясно различал головку с морщинистым крохотным личиком, шейку, руки, грудь, живот, ноги... Словом, это был по всем своим приметам человекоподобный корень.