...Утро, когда собирались выехать в летний лагерь, выдалось тихое. Солнце стояло высоко в чистом небе. Лишь на горизонте, где возвышался горный хребет, клубились небольшие легкие облака. На кустах и травах обильно лежала роса, и веяло от них приятным холодком...
В десятом часу от берега отчалили семь батов. В переднем — «флагманском» — бате сидели Надежда Петровна с девочками-первоклассницами. Правил батом школьный завхоз Чауна, пожилой худощавый удэгеец.
Позади, замыкая колонну, плыли Колька, Петька и Генка. На дне лодки, устланном травой, дремал медвежонок. То ли его с непривычки укачивало, то ли разморило зноем, но не успели пройти и километра, как Мишка свернулся клубком, спрятал под левую лапу голову и захрапел.
К вечеру прибыли на место. Быстро выгрузили имущество и стали размещаться в шалашах. А когда солнце ушло и лес окутали сумерки, на холмистом берегу реки вспыхнул костер.
Лагерь состоял из десятка кедровых шалашей с низкими односкатными крышами. За шалашами — широкая площадка для пионерских линеек, выложенная по краям дерном и усыпанная желтым песком. В центре площадки — высокий, гладко обструганный шест для подъема флага. А на обоих берегах реки — тайга, зеленая, густая, с вековыми деревьями, поднявшими свои вершины к светлому небу. Богата она в эту пору. Все здесь под руками: и птица, и рыба, и дикий чеснок — черемша, и ягод разных — тьма...
Побежали веселые дни пионерского лета. Общую радость, казалось, разделял и медвежонок. По совету Чауны, Колька на короткое время давал своему питомцу волю.
Побродит Мишка с полчасика вдоль берега и сам вернется на свое насиженное место. А однажды, когда выдался особенно жаркий день, даже полез в реку купаться. Поплавал, понырял — и, довольный, вылез из воды.
Словом, медвежонок постепенно привыкал к новой обстановке и вел себя, как говорила Надежда Петровна, вполне прилично. Теперь ему уже не давали сахар, чтобы не рос сластеной, но к звонкам он по-прежнему был очень чуток. Звякнут ли на кухне стаканы или металлическая посуда, — встрепенется, навострит уши.
Подошло время рунного хода лосося. Кто только не ловит рыбу в эту страдную пору! Правда, в верховьях таежных рек она уже не такая жирная, как в низовьях.
Удивительная рыба этот тихоокеанский лосось. Он устроен природой по-особому: вылупившись из икринки в какой-нибудь затерянной в тайге безымянной протоке, крохотный, величиной в спичку малек потом скатывается по течению и плывет из реки в реку, пока не попадет в могучий Амур, а оттуда — прямым путем в бурное Охотское море. Проходят три, редко четыре года, и уже взрослой, почти в метр длиной и в несколько килограммов весом, кетиной начинает свой долгий поход на родину, то есть в ту самую далекую протоку, где когда-то появился на свет. Причем — и это самое удивительное, — отложив в родной речке икру и оставив потомство, рыба тут же на перекатах гибнет...
В иное лето в реки заходит столько кеты, что поставишь в воду весло, и оно не падает.
На берегу появляются высокие амбары на тонких сваях, так называемые вешала, где вялятся на ветру рыбьи тушки, превращаясь в юколу. Тут же удэгейцы коптят кетовые спинки и брюшки, промывают в грохотах икру и солят ее в пузатых бочонках.
Не дремлют в это время и медведи. Они тоже рыбачат. И не хуже людей. Наловит косолапый целую гору рыбы, зароет в укромном месте. А поздней осенью, перед тем как завалиться на зимнюю спячку в своей берлоге, разрывает яму и жрет до отвала рыбу «с душком», нагоняя побольше жира, чтобы его хватило до весны.
Когда ребята стали собираться на рыбалку, завхоз Чауна сказал:
— Зачем медвежонку рыбу сюда таскать будете? Пусть его сам порыбачит — уже не маленький.
— А если с рыбалки сбежит? — спросил Генка. — Так мы его в лагере кормим, а когда он рыбы наестся, зачем ему лагерь? Подумает, что в тайге лучше.
Но Колька не разделял Генкиных опасений.
Рыбалку решили выбрать неподалеку, на небольшой порожистой протоке. Не успели ребята столкнуть на воду оморочку, медвежонок побежал по камням, уселся на широкий валун и сразу принялся за дело. Заметит розовые пузырьки на воде, запустит лапу, схватит кетину и тут же бросает ее через плечо. Но не каждая рыба, которую он бросал, долетала до берега. Чаще всего они падали обратно в воду.
— Вот глупый, — засмеялся Колька, — хоть бы один раз назад посмотрел.
— Ладно, пусть его ловит, — сказал Петя. — Не хватит рыбы ему — добавим...
Генка толкал оморочку шестом, а Колька и Петька легли один на носу, другой на корме и принялись накалывать рыб острогами. Они не особенно торопились и часто поглядывали на медвежонка. Им было и смешно и жалко смотреть, как он напрасно старается. Целый час рыбачил он, а на берегу лежала одна рыба. Наконец Мишка покинул валун, чтобы подкрепить свои силы, и только теперь понял, что напрасно трудился. Забегал взад-вперед, зарычал. Потом подбежал к одной-единственной рыбе, валявшейся в траве, стал кромсать ее лапой, пока не превратил в лепешку. Успокоившись, вернулся на валун и снова принялся рыбачить. Но уже не кидал, как прежде, через плечо свою добычу, а тут же на валуне кормился в свое удовольствие. Потом поплелся на берег, лег и уснул.