Видга бежал. Все так же размеренно, но только теперь рубашка на его груди и плечах была мокрой от пота. Тропа круто устремлялась в гору, и Видга укорачивал шаг, оскаливая зубы, словно это могло помочь ему набрать хоть чуть больше воздуха в грудь. Потом начинался спуск, и он длинными скачками шел вниз.
Он не останавливался. Остановишься — потом будет только трудней. Этому его не надо было учить.
Временами Видга оглядывался на тучу, висевшую, казалось, уже над самым фиордом. Туча несла в себе бурю.
Может быть, даже такую, что нельзя будет отправить корабль.
Новый подъем. Едкий пот затекал в глаза, и Видга на ходу стряхивал его рукой. Горло казалось зачерствевшим и высохшим, как сухарь, воздух жег его, не достигая легких. Мысли путались, ни о чем не удавалось думать подолгу. Рунольв убил отца. Ему отомстят.
Багровые пятна и мутное солнце на длинном клинке. Там, в кольце Рунольвовых людей. Один. Без Видги — почему? Ветка хлестнула по лицу. Видга споткнулся, закашлялся, сплюнул под ноги. Он не останавливался.
Халльгрим очнулся, когда его облили водой. И увидел над собой Рунольва.
Повел глазами и увидел Гудреда: двое воинов как раз подняли Олавссона и волокли его в сторону, еще двое возились с веревкой, переброшенной через ветку сосны.
Рунольв перехватил взгляд пленника и засмеялся.
— Я подарю его Одину, чтобы вернее справиться с твоими людьми.
Халльгрим хотел ответить — изо рта потекла кровь. Все-таки он сказал:
— Лучше бы тебе сделать это со мной, ведь я вождь. А его отпусти, пусть расскажет дома, как было. Рунольв кивнул огненной бородой:
— Ты хороший советчик, Виглафссон. Но по-твоему не бывать.
Гудреда поставили под деревом, накинули петлю. Рунольв пошел к нему, неся в руке копье Гадюку. Один охотнее принимает подарки, когда их преподносят вожди…
Халльгриму понадобилось страшное усилие, чтобы опереться на связанные руки и повернуть голову к сосне.
— Один! — раздельно и громко проговорил Рунольв Скальд. — Отец Погибших, пошли удачу моему кораблю, потому что я ждал этого тридцать пять зим!
Воины вокруг благоговейно притихли, но тут подал голос сам Гудред.
— Старая баба с копьем, — сипло сказал Олавссон. — Не будет тебе удачи, потому что Один обманывает всех, но не терпит, когда обманывают другие.
Халльгрим хевдинг, ты неплохо кормил меня в Сэхейме. Удачи тебе!
Рунольв взревел от ярости, и его люди налегли на веревку. Но Гудред наверняка еще успел услышать, как Халльгрим крикнул ему:
— Прощай!
Петля впилась в шею, ноги Гудреда оторвались от земли. Но Рунольв не дал ему задохнуться: Гадюка ужалила без промаха, остановив сердце…
Так от века приносили жертвы Отцу Побед.
Видга не мог больше бежать… Он был похож на пьяного, он шатался и почти волочил ноги, по временам забывая, куда бежит и зачем. Он не останавливался.
Ветер попутный и нам и смерти…
Губы шевелились беззвучно: сбивать дыхание было нельзя. Древняя боевая песня подстегивала угасавшую волю, но ненадолго. Рунольв убил отца, и ему не отомстят. Потому что начнется шторм и нельзя будет отправить корабль. И еще потому, что Видга сейчас упадет. Здесь. Вот под этой сосной. Нет… под следующей. Замертво. И это будет самый лучший конец, потому что Рунольв убил отца и ему не отомстят.
— Ветер попутный и нам и смерти!
Кажется, он все-таки простонал это вслух. Зря… Все равно. Видга не мог больше бежать. Ветер усиливался. Резким порывом над вершинами пронесло две черные тени. Вороны, спутники бога побед… Видга их не заметил. И напрасно, потому что эти твари редко появляются просто так… Он не останавливался.
Халльгрима подняли. Он не сумел бы устоять на ногах, но Рунольвовы люди держали крепко.
— Ну? — предвкушая потеху, спросил его Рунольв Скальд. — Что скажешь, Виглафссон?
У Халльгрима плыли перед глазами дымные полосы, голова клонилась к плечу. Он ответил:
— Скажу, что у меня есть еще два брата и сын.
Рунольв захохотал так, что далеко в лесу откликнулось карканье.
— Сын!.. Если ты это про Видгу, так ведь он первым наложит в штаны. А Хельги даже не даст ему по затылку, потому что не сумеет поймать. Или ты меня Приемышем пугаешь? Да он хоть знает, где у меча рукоять?
Халльгрим проговорил тихо и с трудом:
— А про тебя скажу, что ты плохой скальд, ведь твой мед вытек не из клюва орла, а из-под хвоста.
Запоздалый удар наградил его за эти слова. Халльгрим задохнулся от боли, голова свесилась на грудь…
— Рунольв! — позвал кудрявый парень по имени Эйнар, тот самый, что когда-то еще свалился в воду с корабля. — Рунольв, мы ему выпрямим ребра.
У Рунольва бешено горели глаза, побелевшие пальцы были сплетены за спиной. Воины смотрели на него с нетерпением и любопытством. И он резко вытянул руку, указывая на берег:
— Привязать его на носу корабля. Да не калечить! Халльгрим снова открыл глаза, когда Эйнар, стоя по шею в воде, проткнул гвоздем его правый сапог и стал прибивать.
— Не порань ногу, — проворчал где-то поблизости голос Рунольва. — Незачем ему умирать слишком легко!
Халльгрим висел на форштевне, расчаленный моржовыми ремнями. Высоко над ним щерилась в штормовое . небо голова не то волка, не то змеи…
— Крепко шьют твои люди, — сказал он Рунольву. — Эта доска не отлетит.
Он повторял слова, произнесенные некогда прапрадедом, угодившим в подобную же переделку… Прапрадеда звали Видгой.
— На весла! — громко скомандовал Рунольв Раудс-сон. Халльгрима он не слышал — он уже шагал по палубе на корму, к рулевому веслу. — На Эрлингов двор!
Давно хотелось мне посмотреть, хорошо ли будет гореть эта лачуга!
Плеснули длинные весла, корабль развернулся, проплыли мимо тела Гисли и Гудреда, оставленные бесприютно лежать на песке. Рунольв даже не позаботился завалить их камнями.
Проплыл дом с его крышей, заросшей зеленой травой… У дома жались друг к другу рабы и рабыни, вышедшие посмотреть невиданный бой. Притихшей кучкой стояли они на берегу. И глядели на Халльгрима, висевшего на носу корабля…
— Эй, вы! Ставьте пиво! — крикнул им Рунольв, и под скалами загудело эхо. Или не эхо, а первый вздох рождавшейся бури…