— Плохой день, — заключил Маклин. — Видел ли ты хуже, а?
— Нет, сэр. — Голос Роланда дрогнул.
Вернулся свет. Уорнер держал ножку стула, как факел.
— Есть, полковник. Роланд, я собираюсь бросить его тебе вниз. Готов?
Мальчишка поймал факел и снова склонился над Маклином. Полковнику, перед глазами которого все плыло от боли, показалось, что он узнал ребенка.
— Где твои родители, сынок? — спросил он.
— Не знаю. Я их потерял.
Маклин смотрел на горевший конец ножки стула и молился, чтобы тот был достаточно раскаленным для того, на что следовало решиться.
— Ты сделаешь как надо, — сказал он Роланду. — Я верю в тебя.
Взгляд его соскользнул с факела на топорик. Мальчик неудобно скорчился, сидя верхом на трупе и устремив взор на запястье Маклина — на то место, где оно уходило в каменную стену.
— Ну, — вымолвил Маклин. — Пора. Давай, Роланд. Давай сделаем это раньше, чем один из нас проявит трусость. Я буду держаться столько, сколько смогу. Ты готов?
— Он готов, — отозвался с края ямы Тедди Уорнер.
Маклин мрачно улыбнулся. Капля пота стекла по горбинке его носа.
— Первый удар сильнее, Роланд, — подгонял он.
Мальчик сжал факел левой рукой и занес правую с топором над головой. Он точно знал, куда собирается ударить — прямо в то место, где почерневшая кожа вздулась у щели.
«Бей! — приказал он себе. — Ну, бей же!»
Он услышал, как Маклин резко вздохнул, и почувствовал, что сжимавшая топор рука замерла в зените над ним и стала будто железная. «Бей!»
Роланд втянул воздух и изо всей силы опустил топор на запястье полковника Маклина.
Раздался хруст. Маклин дернулся, но не издал ни звука. Роланд подумал, что острие проскочило насквозь, но с ужасом увидел, что оно вошло в плотное запястье всего на дюйм.
— Давай же! — заорал Уорнер.
Роланд выдернул топор. Маклин крепко зажмурил глаза с покрасневшими веками, потом вновь открыл.
— Давай, — прошептал он.
Мальчик замахнулся и ударил снова. Но кость не отошла. Роланд ударил третий раз и четвертый, сильнее и сильнее. Он слышал, как одноглазый горбун криком велел поторапливаться. Маклин молчал. Роланд высвободил острие и ударил в пятый раз. Потекла кровь, но сухожилия все еще не отделялись. Мальчик начал колотить топором без передышки, лицо Маклина стало желто-белым, губы посерели, как пыль на кладбище.
Нужно было закончить прежде, чем кровь хлынет, как из шланга. Когда это случится, Роланд знал, что Король умрет. Он поднял топор над головой, и плечи задрожали от напряжения. Это больше не был секач для мяса, теперь это была священная секира, а сам он — сэр Роланд, Рыцарь Короля, чье предназначение — освободить из подземелья попавшего в западню лорда. Он был единственным из целого королевства, кто мог это сделать, и это мгновение принадлежало ему.
В нем билась сила славных деяний, и, опустив сверкающий священный топор, он услышал собственный хриплый, почти нечеловеческий крик.
Кость затрещала. Жилы порвались под ударом священной секиры. И тут Король скорчился, и страшный кровавый предмет, снаружи похожий на губку, ткнулся в лицо Роланду. Кровь брызнула на его щеки и лоб, чуть не ослепив его.
— Прижигай! — орал Уорнер.
Рыцарь приблизил факел к кровоточившему губчатому предмету. Тот дернулся, но Роланд вцепился в него и прижал. Маклин забился в конвульсиях. Мальчик поднес огонь к ране там, где прежде была кисть полковника. Словно загипнотизированный, он смотрел, как обгорал в пламени обрубок, как рана чернела и сморщивалась, слышал шипение крови. Тело Маклина сотрясала крупная дрожь, глаза закатились, но Роланд повис на раненой руке. Он чувствовал запах крови и горелого мяса, втягивал его в себя, как очищающий душу фимиам, и продолжал прижигать рану. Наконец Маклин перестал дергаться, и у него изо рта, как из глотки раненого зверя, вырвался утробный стон.
— Довольно, — позвал Уорнер, — то, что надо.
Роланд пребывал в оцепенении от вида плавящейся плоти. Оторванный рукав куртки Маклина загорелся, и дым стал подниматься по стенкам ямы.
— Достаточно! — закричал капитан, но подросток словно не слышал его. — Роланд, черт побери, достаточно!
На этот раз голос мужчины разом вернул мальчика к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина увядали.
«Все кончено, — подумал Роланд. — Все кончено».
Ударами о стену ямы он сбил пламя с головни и бросил ее.