Река Парве. Не река, а речушка. Неширокий приток Лаукне, что впадает в залив Куришесгаф. Лаукне на карте-пятикилометровке можно найти, а Парве не найдешь. Она осталась бы в памяти группы «Джек» безымянной, если бы не километровка. На километровке капитан Крылатых с трудом отыскивает эту речушку.
Как преодолеть водный рубеж? Мельников минут десять ходит по крутому берегу, ищет брод по следам в траве. Брода нет. И даже самой завалящей лодчонки нет. Лодки наверняка имеются на хуторах и фольварках выше и ниже по течению, но там… там люди. Лодки на цепях, а на ночь с цепей спущены собаки. Мельников измеряет палкой глубину речки у берега — палка не достает до дна. Так как же группе переправиться через эту проклятую Парве с радиостанциями, с оружием и боеприпасами? Вплавь? Кажется, Аня с Зиной плохо плавают… Все перевозы — тоже в деревнях. На паромах — замки, возможна охрана…
А на востоке светлеет хмурое небо над черной хребтиной соснового леса. Раздумывать некогда. Капитан знает — в двух километрах вверх по течению имеется мост. Мост на шоссейной дороге Лаукнен — Гросс-Скайсгиррен… Судя по карте, никакого жилья рядом с мостом нет. До ближайшей деревни — почти четыре километра. Еще на дневке, изучая карту, капитан приметил, что мост окружен леском. Как будто можно рискнуть… Одно беспокоит капитана — не напороться бы на неприятный сюрприз. Ведь на карте указано, что она выпущена в августе 1941 года, составлена «с учетом всех материалов на март месяц 1936 года» и «отгравирована в картографической части с учетом материалов на июль месяц 1938 года». Мало ли что могло измениться с той поры!.. Вон немцы, например, постоянно жаловались на своих картографов — на карте советского района, бывало, обозначена деревня, а на месте той деревни раскинулся промышленный город…
Капитан ведет группу вдоль правого берега. Впереди показывается небольшой каменный мост. Чуть мерцает под луной шоссейная гладь. Тихо журчит под каменными сводами черная вода. От нее тянет холодком. Пахнет сеном и некошенными прибрежными травами. По нервам больно бьет громкий всплеск рыбы в заводи…
Группа залегает под редкими соснами метрах в пятнадцати от моста. Капитан всматривается. Мостик, пустынное шоссе, никаких фольварков вокруг. Все как на карте. У моста белеет километровый столб. Отсюда вдвое ближе до Берлина, чем до Москвы. Далеко ты прошел по тылам врага, Павка Крылатых!..
Капитану очень хочется этой же ночью уйти подальше на юг, выйти к железной дороге Тильзит — Кенигсберг. Капитан не суеверен, но что-то мешает ему принять окончательное решение. Он привык прислушиваться к своему внутреннему голосу, научился доверять интуиции, шестому чувству разведчика. А внутренний голос подсказывает ему, что этот мост — уж больно хорошее место для засады!
— На дневку остановимся в том квартале, — подавив вздох, шепчет командир разведчикам. — Весь день до темна будем наблюдать за мостом.
Крылатых выбирает место для наблюдателей в частом молодом сосняке. Тут можно хорошо замаскироваться. Оставив первую смену — Овчарова и Зварику, он отводит группу в глубь леса, подыскивая место для дневки погуще, подальше от вырубок и троп. Не так просто найти в хвойном лесу такое место, чтобы отовсюду оно просматривалось плохо, а. подходы к нему были видны хорошо.
Наблюдатели не обнаруживают ничего подозрительного. Когда рассвело, за мостом, за березками, дубами и кленами тепло заалели крутые черепичные крыши деревни с гнездами аистов наверху. Утром со станции проезжает автофургон с гербом имперской почты, навстречу катятся несколько фурманок в сторону станции. Проносятся цивильные велосипедисты с ружьями за плечами. В поле унылым строем выходят десятка три восточных рабочих.
А в лесу спят разведчики. Девушки — Аня и Зина — улеглись в серединке. В головах — четыре жесткие сумки с рациями и питанием к ним.
Около полудня капитан будит спящих, приказывает попарно чистить оружие. Всем ясно, почему оружие следует чистить по очереди: вдруг нападут немцы, а оружие всей группы не готово к бою. Голыми руками возьмут…
Обедают несытно и всухомятку. Продуктов остается дней на десять. А что будет потом?
День солнечный, почти безветренный, жаркий. И вдруг — внезапный грибной дождик, сверкающий и холодный. Разведчики прячут автоматы под пальто… После молчаливого скудного ужина капитан разбирает, чистит и смазывает свой трофейный «вальтер СС». Аня молча следит за каждым движением капитана. С этим автоматическим пистолетом опа еще не знакома, простой вальтер освоила, а эсэсовский нет.
Капитан вгоняет ладонью обойму, заряжает пистолет, осторожно спускает курок.
— А что это за точка? — спрашивает Аня, показывая пальцем на красную точку у предохранителя.
— Если видна красная точка, — отвечает Павел, поблескивая очками, — значит, пистолет к бою готов. А отведешь вот так рычажок, закроешь красную точку — пистолет на предохранителе.
Томительно тянется время. Хочется есть, но капитан ввел железный рацион. Хочется пить, до речки рукой подать, но пойти по воду нельзя. Капитан разрешает допить воду в фляжках. Ведь ночью группа выйдет к речке. Ребята пьют теплую воду медленно, врастяжку. Аня и Зина смачивают носовые платки, протирают лицо, руки…
Гаснут свечи елок. За лесом садится багровое солнце.
— …Так точно, группенфторер! Шеф СД в Тильзите вас слушает… Я делаю все, что в моих силах, но пока мы не нашли следов этой группы. Поиски идут одновременно во всех населенных пунктах, лесах и полях района. Мне не хватает людей… Так точно, группен-фюрер! Я прошу учесть, что эти люди безусловно опытнейшие советские разведчики, получившие всестороннюю специальную подготовку в высшей школе разведуправления Красной Армии или НКВД. Это фанатики-большевики, они работают не ради денег и не ради орденов…
Капитан, глянув на трофейные часы, решительно говорит:
— Аня! Скоро твой сеанс. Будешь работать. Зина! Зашифруй радиограмму!
Аня заливается краской. Она считает, что ей здорово повезло. Ведь Зина более опытная радистка, но вышло так, что первый радиосеанс группы «Джек» проведет не «Сойка», а «Лебедь»! Первый радиосеанс «Лебедя» в тылу врага! Только бы не ударить лицом в грязь!..
Аня оглядывается — место возвышенное, для радиосвязи вполне подходящее.
— И вот что, Анка! — полушутя-полусерьезно говорит Крылатых. — Не бойся, ничего нового под луной нет. Радиотелеграф — штука древняя. В африканских джунглях, например, барабанщики издавна передавали кодом «телеграммы» о приближении врага или о подходе корабля по большой воде. Между прочим, — Крылатых лукаво улыбается, — если барабанщик, не дай бог, путал текст, то ему в качестве первого предупреждения отрезали уши…
— Постараюсь не остаться без ушей, — отвечает Аня.
Быстро распаковывает она свои сумки. Столом ей служит замшелый, старый пень. Ну, «северок», не подкачай!.. А вдруг она повредила рацию при приземлении?! Тогда все пропало!.. Батареи вроде не отсырели. Если батареи подмокнут, падает напряжение… Аня подключает питание, видит, как прыгает стрелка вольтметра. Анод, накал — все в норме!
Капитан заканчивает радиограмму, вырывает из блокнота листок, передает его Зине. «Сойка» сидит наготове, достав шифровальные рулоны. Аня располагает противовес в полутора-двух метрах от земли, в сторону радиоузла, разматывает длинную и тонкую, как конский волос, нить антенны. Ей помогает Коля Шпаков — ему не раз приходилось помогать Зине. Он старается забросить антенну как можно выше, направив ее к радиоузлу на Большой земле, в обратную сторону от противовеса, под углом в 60–70 градусов, да так, чтобы нить антенны оставалась невидимой в хвое. Хорошо, что Аня будет работать по расписанию, а не по вызову. Одно дело, когда корреспондент, отлично знающий ев по «почерку», ловит в установленный час позывные на условленной волне, другое — когда незнакомый дежурный «мониторит» по эфиру, ожидая в неурочное время сразу на разных волнах чрезвычайные и внеочередные вызовы неведомых корреспондентов из тыла врага…