На пороге стоял Орвар, такой как вчера, и в то же время совершенно другой. И дело было не в усиленной железными заклепками кожаной куртке, больше напоминающей средневековый стеганый доспех, и не в привязанном за спиной мече — он словно смотрел на нее сквозь прозрачную стену. Видел, слушал, но не мог прикоснуться.
Туман за спиной Орвара сгустился в почти непроглядную мглу, и оттуда доносилось глухое рычание и чавканье шагов по насквозь пропитанной влагой земле. Свершилось, подумала Хильд. Леопарды уже здесь и Стая выходит им навстречу.
Возможно, я вижу его в последний раз. От этой мысли все ее тело застыло, как сосулька.
— Останься целым, — онемевшие губы слушались с трудом, но она во что бы то ни страло должна была произнести эти слова.
Он улыбнулся одними губами, а глаза оставались такими же отстраненными:
— Знаешь, чего я хочу больше всего?
— Мирового господства? — Попыталась пошутить она.
— Нет. Чтобы ты была счастлива. Раньше я был уверен, что смогу сделать тебя счастливой, но теперь думаю, что без меня тебе будет лучше. Я всегда чувствовал, что не заслуживаю тебя, просто отказывался это признать. Забудь меня и живи спокойно.
Легко сказать, забудь. Видимо, Орвар перед битвой решил отдать все долги и идти на смерть с легким сердцем. А как быть той, которая останется стоять на пороге и будет смотреть ему в спину?
— Как мне тебя забыть, Орвар?
… если это были пять самых счастливых и самых горестных лет ее жизни?
— Вот, — он достал из кармана небольшой сверток и развернул его.
В шерстяной платок были завернуты две вещи: запечатанный восковой пробкой коровий рог и флешка в черном футляре. Коровий рог был ей знаком, в нем был тот самый мед забвения, что обещал ей конунг. Тогда она так и не решилась выпить его. А флешка…?
— Здесь названия банков и пароли, дающие доступ к моим счетам. Ты сможешь жить где и как захочешь. И с кем захочешь. — Последние слова давались ему с особенным трудом. — С твоим Анундом все в порядке, за исключением того, что он оказался Мартином.
— Где он?
— Спит в гостинице.
— Ты с ним ничего не сделал?
— Ну так, по мелочи… но жуткое похмелье ему гарантировано.
Наверное, в эту минуту боги смеялись над ней до икоты, потому что только сейчас Хильд поняла, что не хочет жить без своего мужа. Сколько времени она потратила на борьбу с ним, не понимая, что наносит раны сама себе. А на самом деле, сопротивление не приносило ей ничего, кроме боли.
В горло словно загнали ватный ком. Ее голова клонилась вниз, пока лоб не коснулся железной пластины у него на груди. Широкая ладонь опустилась на ее затылок и медленно скользнула по волосам. Хильд сжала в кулаках ткань его куртки и стиснула зубы, чтобы не закричать.
— Я иду с тобой. Подожди секунду, я возьму свое оружие.
Орвар вздрогнул и напрягся. Хильд вела себя именно так, как он опасался. Он до последней секунды надеялся, что шприц с транквилизатором не понадобися, но, видимо, придется. Орвар опустил руку в карман.
— У меня малов времени, — сказал он. — Прости, Хильд, но я должен…
— В этом нет необходимости, — чья-то рука сжала его запястье, не позволяя достать шприц из кармана. — Иди к своей Стае, Орвар, я присмотрю за Брюнхильд.
Хильд перевела взгляд на высокого мужчину в кольчуге и шлеме с золотыми рунами и широким наносником. Из-под шлема на нее смотрел серый, как старый лед, глаз, а второй был плотно закрыт веком.
— О… тец? — Неуверенно спросила она.
1. Цитата из «Песни о Сигурде». Норны, богини, ткущие нить судьбы человека и даже божества.
ГЛАВА 38
Хильд все-таки рванулась вслед за Орваром, когда он спустился с крыльца и пошел в сторону тамана, но Вотан положил руку ей на плечо:
— Не торопись.
— Я должна быть с ним. Он мой муж!
— Да уж, видел я ту свадьбу. Так только мухи женятся. Дочь отца богов заслуживает лучшей судьбы.
— Откуда ты знаешь, какая у меня судьба? Что ты вообще знаешь о моей жизни, папочка? И вообще, с какого такого перепугу я должна верить, что ты мой отец? Я хорошо помню своего отца.
Пальцы на ее плече сжались еще сильней, так что уже и пошевелиться было больно:
— Ты помнишь только то, что я тебе позволил. Пора тебе открыть глаза, дочка.
То, что он сделал дальше, не было чем-то невиданным. В кино и компьютерных играх и не такие видеоэффекты рисовали, вот только никакого кино и в помине не было. Мужчина коснулся ее груди, затем отвел руку назад, и за его пальцами потянулась нить, длинная и полупрозрачная, слегка волнистая, как распущеная пряжа. Когда нить закончилась, Хильд сделала вдох полной грудью. Так свободно она еще никогда не дышала… то есть дышала, только очень давно. Она запустила ладонь под воротник и потерла кожу под ключицей, шрамы исчезли.