Я хотел уже было заговорить с ней, но с моих уст не сорвалось ни звука. Я не мог, словно бы это было глупо заученным действием, которое вдруг перестало получаться. И тогда заговорила она:
– Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я не злой дух.
Почему я понимаю ее? На каком языке она говорит? Я не мог ответить ни на один из этих вопросов. Это была не речь, какой я привык ее слышать и воспринимать, а скорее поток настроений, облачающийся в слова лишь в моей голове, игра света и тени, как летним днем, когда солнце спрячется за облаком, подует прохладный бриз и тень падает на твою улыбку, погружая в задумчивость.
– Почему я тебя понимаю?
– Чтобы понимать друг друга, нам не нужен язык – тем более что мой уже давно истлел. Но когда языка больше нет, остается Слово. Бог даровал его нам, чтобы сплотить, но, сплотившись, мы возжелали вознестись до Него, и тогда Он наказал нас, наделив разными языками. С тех пор слова только разобщают нас, делая глухими друг к другу.
– Зачем меня привели сюда?
– Тебя никто не приводил – ты сам пришел. Ты никогда не задумывался, почему после смерти отца тебя так сильно тянуло именно сюда, в Прагу? Почему своим друзьям, когда все выбирали место для отдыха, ты посоветовал дождливую Прагу? Почему тебя посещает чувство, будто все пути пересекаются именно здесь?
– Откуда ты столько знаешь о моей жизни?
– Между всеми родственниками, живыми и мертвыми, установлена неосязаемая связь. Если живой человек может о ней только догадываться, когда его кожи касается легкий ветерок, пробирающий до мурашек, хотя все окна были закрыты, то для отошедшего в иной мир его родственника эта связь означает единственную возможность быть рядом.
– Мы – родственники?
– Я мама твоей прапрабабушки. Можешь считать это семейной встречей. – Она улыбнулась. – Это особенная ночь для тебя. Волей случая ты оказался на стыке двух миров и, перейдя рубеж, оказался в мире минувшего времени. Ничто не уходит бесследно. Эти места тысячелетиями, словно батареи, накапливали в себе энергию, которой в один момент стало настолько много, что, высвободившись, она сформировала эту реальность. Реальность древних безымянных богов, которым до сих пор поклоняются старейшие культы в отдаленных уголках Земли. Реальность, в которой картины минувших дней, их красоты и мерзости, радости и ужасы, смешавшись в диковинный коллаж, нашли свое воплощение. Что-то наподобие пыльного чердака, на котором по коробкам покоятся отслужившие свое предметы из твоей прошлой жизни. Только этот чердак хранит прошлую жизнь целого города. Большой такой чердак, надо сказать.
Сейчас мой смертельный страх показался мне абсолютно немыслимым и неуместным. На душе, невзирая на непроглядный мрак вокруг и кладбищенскую сырость, было светло и тепло.
– Мне немного непривычно общаться с человеком, который старше меня на…
– Сто сорок два года. Я родилась ранней весной одиннадцатого марта тысяча восемьсот пятьдесят девятого года.
– Ты выглядишь так молодо… Что… что с тобой стало?..
Ее нежное лицо помрачнело, а сама она вся потускнела, почти слившись с угрюмыми надгробьями за ней.
– Это случилось пятого апреля тысяча восемьсот восемьдесят шестого года. Мы с мужем жили за чертой города, в маленьком двухэтажном деревянном домике с видом на широкую и быструю Влтаву. Он работал в городе извозчиком, так что у нас возле дома была пристройка для коляски и лошадей. Жили без изыска, во многом себе отказывали, но жили, как мне тогда казалось, в любви, а при ней и за гроши в доме тепло, и очаг греет. Этого тепла хватало и на нашу пятилетнюю дочь, твою прапрабабушку, Женеву. Как вспомню ее глаза, ее очаровательные серые глазки…
По ее щеке скатилась одна хрустальная слезинка. Неутолимая печаль и горечь, протянутые через столетие.
– В них и было дело. Малышка родилась на свет с голубыми глазами, украшавшими ее с младенчества ясный и глубокий взгляд. Этим очень гордился Мартин, мой муж и ее отец, имевший тот же цвет глаз. Он открыто и рьяно превозносил эту особенность над всеми остальными, какими была наделена Женева, наша особенная и одаренная Женева. Он очень беспокоился о своем происхождении, считая себя, голубоглазого, человеком высокой породы и знатного происхождения.