Все думают, что я про себя так распространяюсь. Да нет. Я всегда был умнее любого счастья, хотя, случалось, и оно меня ослепляло и досаждало мне. Это я пишу о своей жене. Еще до того, как она стала ею, она без лукавого прошла по конкурсу в институт и находилась, мягко говоря, в приподнятом настроении. Ей ужасно нетерпелось предстать перед своей родней в новом, так сказать, ученом свете. А тут приближался Новый год, лучшего повода для визита и придумать нельзя было.
Студентка сложила в небольшой портфель сладкую и несладкую, вареную и копченую снедь, аккуратно втиснула между пакетами поллитровку сибирской пятидесятиградусной и с сожалением заметила, что ее стипендия не так велика, как хотелось бы, а портфель оказался намного вместительнее, нежели это ей представлялось. Вздохнув, она сунула в его прожорливую пустоту конспект по высшей математике и с нетяжелой ношей отправилась в дорогу.
Междугородный автобус доставил ее в шахтерский поселок ближе к концу ночи, как раз в то самое время, когда мороз крепчает, туман сгущается, тьма становится зловещей, а сибиряки спят без задних ног. Бревенчатые дома, заваленные по самые крыши, внесли окончательные коррективы в ее мироощущения. Она поняла, что трусит. Подстегнутая страхом, она рванулась было в сторону автобуса, но тот уже набрал скорость, и его свет красным пятном расплылся в тумане, поблек и совсем исчез. А мороз, как омерзительный бабник, уже ощупывал холодными руками ее колени.
Ситуация не оставляла выбора, и незадачливая путешественница, надеясь на то, что в такой холод ни один хозяин даже собаку из дома не выпустит, знакомым переулком пустилась вскачь к дому брата.
Она сделал несколько грациозных прыжков по скрипучему снегу… и остолбенела. Прямо перед ней возникла огромная фигура. Сначала сибирячка решила, что это — пьяный шахтер. Больно уж, как ей показалось, он неуклюже двигался на четвереньках. Но тут еще несколько таких же фигур возникли из того же самого снега, и она сообразила, что перед нею и сзади нее — собаки.
— Кыш! — отчаянно завопила студентка. — Ишь вы, зверюги несчастные, не спится вам по ночам!
Собаки не шелохнулись. Единственный в поселке фонарь остался на автобусной остановке, и его неяркий свет холодными огнями застыл в их глазах.
Боясь спровоцировать хищников на нападение, она стояла неподвижно, а мороз уже совсем распоясался и все сильнее сжимал ее в ледяных объятия. Она шмыгнула носом и выставила вперед портфель.
— Жрите уж, пока я тепленькая!
Прикрываясь портфелем, как щитом, она решительно двинулась на клыкастиков. И те расступились.
Затаив дыхание, она медленно прошла мимо псов, и, казалось, уже было чему порадоваться, но они двинулись за нею, и вскоре до нее дошло, к чему принюхиваются сукины дети.
— Ну уж нет! — с апломбом, свойственным жадным людям, воскликнула юная студентка. — Гостинцы я не отдам вам!
Самый нахальный пес, который, очевидно, здесь был за главного, не обращая внимания на протест, вцепился обнаженными клыками в портфель…
Эта история ко мне, и уж тем более к счастью, казалось бы, никакого отношения не имеет. Так я думал до сегодняшнего дня, а уж если быть до конца честным, то я никак не думал о том злосчастном предновогоднем приключении моей будущей супруги. В суете житейских будней я начисто забыл его.
И вот теперь вдруг вспомнил, и вот только теперь вдруг сообразил, как и почему женился. Все тогда произошло быстрее, чем я успел очухаться, а когда пришел в себя, то был уже окольцован…
Мы встретились в пустующем общепите, в его безлюдном зале. Во время экзаменационной сессии студенты меньше всего думают о своем желудке, и студенческая столовая, когда они всерьез заняты науками, как бы отдыхает от их набегов.
Мы и до этого встречались, но те наши встречи носили случайный характер, были заранее запланированы расписанием занятий, проходили прилюдно, и в большом студенческом коллективе мы просто не обращали друг на друга внимания.
Среди пустующих голубых столов, одиноко обедающий клиент общепита вызывает трудно объяснимое чувство жалости.
Гуманизм заложен во мне изначально, и я не мог спокойно пройти мимо хорошенькой первокурсницы. В гордом одиночестве, изредка шмыгая носом, она хлебала по-студенчески жидкие щи. Я заглянул в тарелку и не без ехидства заметил:
— В меню щи обозначены с мясом, а мяса в них нет.
Она скучно посмотрела на меня и нехотя пробормотала:
— Теперь и таким щам я рада.
Ее слова не вязались с ее настроением, и я продолжал настаивать:
— Но ешь ты без видимого удовольствия.
Она усердно шмыгнула носом и, потупив глаза, тихо призналась:
— Щи здесь ни при чем. Я завалила математику. Проклятые кобели оставили меня без стипендии.
— Ты хорошенькая, спору нет, — пробормотал я, ошарашенный таким откровением, — Но не забывай, куда ты попала. Это не монастырь. Здесь что ни студент, то бабник. Держи нос по ветру, а хвост трубой, и в случае чего найди в себе мужество дать достойный отпор очередному половому разбойнику.
— Эти разговорчики ты прибереги для своей бабушки! — она сердито отодвинула пустую тарелку на середину пустого стола. — Я девушка осторожная, от шалопаев держусь подальше.
— Тогда как же так получилось, что из-за этих прохвостов ты завалила математику? — искренне удивился я.
Ее глаза гневно сверкнули:
— Это были настоящие собаки, и они сожрали мой конспект.
И вот тут она поведала мне историю, которую я уже пересказал читателям. В моем сознании все стало на свои места. Кроме одного. Из клиента общепита моя знакомая первокурсница превратилась в девушку, обиженную поселковыми кобелями, а я в благородного принца, жаждущего осчастливить несчастную, и мое чувство жалости к ней стало более глубоким и практичным.
— Я помогу тебе сдать математику! — торжественно объявил я.
— Напрашиваешься на индивидуальную работу со мной?
Она скосила на меня недоверчивые глаза.
Разуверить ее в том, что она сейчас держала в уме, можно было только с помощью высокой философии.
— Человек человеку — друг…
Она мгновенно перебила меня:
— Собака тоже друг человеку, а меня они чуть было не сожрали.
— Пуганая ворона куста боится! — рассердился я. — А со мной ты палец о палец не ударишь и будешь со стипендией.
— А ты, как?
— Я тоже не перетружусь.
— И ты полагаешь, два лентяя смогут осилить такую сложную науку, как высшая математика?
— Мы ничего не будем осиливать, мы сделаем ход конем.
— Я никогда не увлекалась шахматистами, и имею самое смутное представление о том, как ходят кони.
— Ходить буду я, а ты будешь получать стипендию.
— Ну… если на таких условиях, то, пожалуй, я еще подумаю…
— Милая! — кричу я вдохновенно.
Супруга влетает в комнату:
— Вызвать «скорую»?
— Нет-нет! Вспомни, милая, свое предновогоднее путешествие, когда собаки сожрали твой конспект по математике… Вспомнила?
Она напрягает память. Я это вижу по ее лицу. Морщит лоб, слегка хмурится…
— Вспомнила-вспомнила! — радуюсь я. — У тебя к собакам должно быть особое отношение — благодарное! Если бы не они, еще не известно, как бы сложилась твоя судьба и с кем бы я теперь мыкался.
— Да из-за этих собак, — сердится она, — я — ни бум-бум в высшей математике. А ведь у меня как-никак высшее техническое образование, и получается, вроде бы оно у меня не полноценное.
Обычная женская неблагодарность. Жена даже забыла: благодаря кому она ни бум-бум в высшей математике и благодаря кому, несмотря на свое математическое невежество, стипендию в свое время получала исправно.
— Женщине, — сухо роняю я, — для полного счастья вполне достаточно одной арифметики. Для женщины главное, чтоб на базаре какая-нибудь бабка не обсчитала ее. Не по злому умыслу, конечно, а по недостатку образования. А теперь у нас появится еще один иждивенец, тебе придется иметь дело с более серьезными цифрами… так что тренируй свой устный счет.