— А Колбаса-то: вот она! — он перекрестил пальцы на обеих руках по двое в виде решетки и уставился на Грабора многозначительно. — Вот она! — повторил он, тыча в нос Грабору свою решеточку. — Попалась! — Он расхохотался в самом простодушном изъявлении. — Вот и ее схватили. Будет знать. — Он заплакал, склонив голову над левым своим плечом. — Я все равно люблю ее. Сколько можно нас мучить?
Оказалось, что Эвелину остановили в русском районе Бруклина после празднования Первого мая: превысила скорость, была слегка навеселе. Жандармы отобрали навсегда ее машину и американскую мечту. Саму посадили в изолятор с черными проститутками. Ей удалось позвонить кому-то из девушек, они уже собирали спасательную бригаду.
— Слушай, Алекс, я давно хотел тебя спросить.
— Что?
— Ничего. Маленький вопрос из прошлого.
Поп перестал плакать, но участия в разговоре принимать не желал. Он думал, как все в жизни непросто устроено. Грабор тоже решил помолчать, разглядывая сверкающий внутренний овал столовой ложки. Он даже прислонил ложку к своему левому глазу, перед тем как спросить.
— Когда Лизонька здесь была, вы встречались на почте?
— Мы раньше…
— После этого вы встречались на почте? В очереди.
— Да, — Бартенов не мог понять, что от него требуется. — На почте много людей.
— Почему ты с нею не поздоровался? Вы ведь стояли рядом. Вы были знакомы. Вы пьянчили, ты все пирожки сожрал. Почему ты с нею не поздоровался? Ты не мог ее не заметить.
— Не мог, — Батюшка посмотрел на Грабора и швыркнул носом. — Я видел ее, пакет отправляла. С марихуаной?
— Почему ты не поздоровался? — Грабор начинал злиться. — Мы не курим марихуаны. Почему ты не поздоровался?
Алекс пожал плечами:
— Там было много людей.
— Хороших людей?
— Много людей!!! — Поп возмутился непониманию, он поднял вверх руки.
Грабор уставился на него серьезней прежнего.
— А если бы ты меня увидел в супермаркете, ты бы поздоровался? Меня, твоего соседа? Меня зовут Грабор. Это звучит гордо. Мы знакомы с тобой уже пять лет…
— Если бы там было много людей — то нет, — расстроенно сказал Алекс. — А что? Я не могу при всех. Я сделал что-то неправильно?
Где-то на входе в залив раздавались гудки буксиров, железный грохот и скрип, искренне поддерживаемый криками чаек. Они сидели, курили, Поп продолжал держать свой газетный сверток у себя на коленях.
— Ты мечтатель, да?
Батюшка пожал плечами. Возможно, значение этого слова ему было неизвестно. Ему не хотелось рассуждать о таких очевидных вещах.
— Ты конструируешь все, чертишь… Ты в детстве кем хотел стать? Век кончается. Вот-вот кончится. Что ты про это думал? Вот век. Вот ты. Вот я. Вот Колбаса в тюрьме. Что происходит с тобой?
Алекс задумался:
— Там много… Играл в солдатики, хотел стать солдатом… На гитаре хотел играть… — Он смущенно икнул. — Вулканы хотел изучать: почему все так брызжет… Рисовать хотел, фотографировать… Давай напишем сценарий, там много платят.
— Про конец века что? Про конец века? — настаивал Грабор. — Конец света наступит? Так, что ли? Ты же сановник, лицо духовное…
— Не-ет, — протянул Поп. — Я думал… Все люди на машинах будут летать… Он покачал головой и добавил. — Что лекарства новые изобретут, витамины. Люди будут долго жить, никогда не умирать.
— Это давно изобрели. Просто дорого стоит.
Батюшка с сомнением посмотрел на Грабора.
— А ты о чем мечтал?
— Ни о чем не мечтал, — вздрогнул тот. — Зуб хотел себе вставить. Теперь никогда не вставлю.
— А-а-а, — согласился Алекс. Посидел немного, помолчал и потом с прежней игривостью скрестил перед Грабором свои пальцы. — А Колбаса-то вот! — И беззастенчиво рассмеялся.
ФРАГМЕНТ 84
Эвелина отравилась в конце лета, в тот же день, когда Миша Киевлянин умер от героина. Он купил что-то не то и смешал с водкой. Киевлянина почти никто не знал, он недавно приехал, отстав от какой-то спортивной делегации. Возиться с его телом досталось Ленке Комуникац, она позвонила его родителям и сказала, что смерть оказалась для Михаила незаметной: он слушал музыку в наушниках, так в этой музыке и остался.
— Ничего страшного, — говорила она. — Он сам не знает, что он умер. Он любил «Пинк Флойд». «Темная сторона Луны», торжественная музыка.
Эвелина объелась димедролом: три или четыре упаковки, купила на Брайтоне, там продают. На стене висела приколотая записка с малопонятными буквами про ее неудачную жизнь, много внимания уделялось мужу и какому-то евнуху. В своей смерти она просила винить его одного.