— Тебе идет.
— Я храплю из-за этого, ты знаешь.
— Потерплю, — ответила она агрессивно.
На ее тоненьком правильном носике сидели маленькие фиолетовые очки от солнца, дорогие, модные — «Гуччи». Грабор подумал, что они слишком малы для персоны такой величины. Намазалась… Густой слой розовой помады, пудра, которую хотелось сдуть, содрать, все эти ресницы, тени… Зачем теперь?
ФРАГМЕНТ 10
Они подъехали к лабиринтному кондоминиуму домов на тридцать. Пока Грабор выгружался, Лизонька подошла к двери, встала у порога.
— Здесь собака, с которой лучше не связываться.
— Лиза, у меня в чемодане свинья.
Они вошли внутрь через гараж. Грабор с интересом посмотрел на ящики с пивом и питьевой водой; канистры, велосипеды, бензиновая сенокосилка. Он давно не жил в таком быту. Соскучился.
Первым, что он увидел, войдя на кухню, была высокая клетка с большим желто-зеленым попугаем, наполовину накрытая серой гладильной тряпкой. Он не стал уделять птице много внимания; Лиза об этой твари уже рассказывала. Он прокатил свой чемодан к стойке, заглянул в гостиную.
У входной двери, на закатавшейся по углам подстилке, лежала умирающая от старости колли, она тут же показала свои клыки. Собака была так стара, что походила на гигантского опоссума, она воспринимала жизнь по-своему. Ее враждебность была истинной, глубинной и, несмотря на болезнь, ненависть проходила по всему ее телу судорожными буграми. Она плохо передвигалась и, когда Толстяк появилась в ее доме с чужим мужчиной, так и не смогла подняться.
— Я никак не могу ее выгулять, — сказала Лизонька. — Гордая: ссытся под себя. Нагадила у Гугиной клетки. Ревнует. Ее все любят.
Лизонька переоделась в желтого цвета леггенсы и черную обтягивающую ее формы блузку. Желтый цвет напоминал о попугае. Толстяк во многом подражала ему. Псина наконец поднялась, и Грабор увидел ее полностью облезлый бок.
— Я тоже лысею, — сказал Грабор собаке.
Двигаться дальше Верка не решилась: переминалась с лапы на лапу, опустилась на подстилку, закатив мутные, слезящиеся черными слезами глаза. Грабор раскрыл чемодан, как великую книгу.
— Здесь есть стиральная машина? — спросил он.
Лиза заглянула в его чемодан:
— Ты опустился! Это воняет!
Он достал из тряпок балетного поросенка.
— Мой подарок на Рождество. Грузинский друг посоветовал.
ФРАГМЕНТ 11
Лиза с размаху села на высокий стул у барной стойки, потянулась за сигаретами и тут же смахнула со стола фарфоровую сахарницу. Сахарница разбилась о кафельный пол.
— Не поверишь, я не пила сегодня ни грамма. Убери в холодильник. Какая мерзость.
Грабор поднял поросенка и стал забивать его в без того полную морозилку. Там лежало еще много мяса в целлофановых пакетах, он переложил их в нижнее отделение и забил поросенка в морозильник.
— Надо жить по христианским законам, — сказал он. — Христианский бог яростный, яркий, внятный.
— Мне непонятно. Я начинаю бить посуду. Нас заколдовали злые волшебники…
— Не бойся, — сказал он и стал собирать осколки с пола. — Я уже давно боюсь. Твой попугай ест сахар?
— Мне за эту сахарницу оторвут голову. Гуголь, иди познакомься с дядей.
Она вытащила попугая из клетки и поднесла его ближе к Грабору. Мужчина беззащитно поднял голову. Большая желто-зеленая тварь урчала, выкрикивала свое; потом перелезла на стол и стала хватать куски огурцов и яблок, разбрасывая их в разные стороны.
— Смешные уши, — сказал Грабор. — Подбирать за ним я не буду. У меня есть свои домашние животные. Напиши икону с его лицом, яркий образ.
Лизонька кормила попугая орехами. Он раскалывал фундук и членораздельно говорил «вкусно». Он говорил «хелло», «гу-гу», «вакх» и прочее. Он мог сказать что угодно. Грабор боялся этого зверя больше, чем себя самого. Лиза целовалась с ним языком, приказывала ему умереть: и он умирал, ложась на спину и смораживая лапки. Лучшее ему положение.
— Он много мусорит и кричит, — сказал Грабор. — Его надо отпустить на волю. Он свободолюбивый, я знаю свободу.
— Грабор, у нас с тобой большие планы. — Лизонька разливала кофе из серебряного кофейника. — Гуга, посиди на плече у дяди. Любишь оперу?
Грабор вытянул руку вдоль стола, подождал, когда попугай спустится на его поверхность. Раскачивающийся птиц шел вдоль руки и сильно царапался. Когда он наконец засеменил по скатерти и укусил Грабора за указательный палец, тот не выдержал и щелкнул ему пальцем по темени.