Санитары с высоты своего башенного роста покосились на прохожего.
– Еще один… - вздохнул второй медбрат. - Говорил же, набегут… Нет чтобы ночью снять!
– Мешает он вам?.. - горестно продолжал Стратополох, но тут на него взглянули так пристально, что сердце екнуло. Переиграл. - Я, собственно… - кашлянув, заговорил он нормальным голосом, - мимо шел…
Санитары потеряли к нему интерес и снова повернулись к раздеваемой стене.
– Нам не мешает… - чуть погодя обронил первый. - А психическую эпидемию спровоцировать может запросто… У нас ведь народ такой: разницы между портретом и иконой не чует.
– Но кто-то же распорядился, чтобы изготовили… повесили.
– Градоначальник, - нехотя снизошел до объяснения санитар. - Как почувствует приближение припадка, так начинается… В прошлый раз памятник поставить хотел.
Стратополох ахнул, изобразил ужас:
– Неужто теперь должности лишится? Амбал пожал плечищами:
– Зачем? Подлечат - и обратно. Эпилептики - это ж золото, а не работники. Усидчивы, трудолюбивы, аккуратны…
– Педантичны, скрупулезны… - истово закивал Стратополох, знавший этот текст почти наизусть. - Подобострастны…
– Во-во, - сказал санитар, потом взглянул на Артёма внимательней. - А пройдемте-ка в машину, - сурово предложил он.
Пришлось подчиниться. Честно говоря, достали уже эти уличные медосмотры! Месяца полтора назад чуть не взяли посреди парка по подозрению в диабете.
Залезли вдвоем в крестоносную легковушку, где страж здоровья облепил Стратополоха датчиками и долго вникал в мельтешение зеленых цифр на табло. Потом велел дыхнуть в трубочку.
– И как у меня с нервишками? - полюбопытствовал Артём. - В норме?
– Да, в общем, в норме…
– А выхлоп?
– Курите вы многовато, - сокрушенно заметил медбрат.
– Только сегодня, - заверил Стратополох. - Перенервничал малость…
Отпущенный с миром, поспешил убраться подальше. Шел в сложных чувствах: с удалением со стены портрета одной претензией к режиму стало меньше, зато будет теперь что сказать Виктории по поводу иконостаса в кухне.
Глава 6. Тот самый притон
Сбежались. Я тоже сбежался.
Ни возле памятника Петру Ильичу Чайковскому, ни перед салоном красоты «Нарцисс», ни в каком другом месте Сызново, облюбованном для сборищ лицами той или иной нетрадиционной сексуальной ориентации, - нигде не белело столько медицинских халатов и не дежурило столько «неотложек», как в окрестностях скромного ресторанчика с мрачноватым названием «Последнее прибежище».
Одно лишь это обстоятельство заставило бы прохожего натурала, забреди он сюда впервые, миновать неширокую площадь без промедления. Но если бы он все-таки сунул свой любопытный нос под обширный тент летней веранды, то прежде всего был бы поражен тем, что столики и стулья привинчены к полу, а лампы забраны металлической сеткой. Попытка пронести на веранду тяжелый предмет пресекалась на входе двумя натужно вежливыми громилами в ливреях.
Под навесом было пока немноголюдно и относительно тихо. В дальнем углу, правда, кто-то уже митинговал. Всмотревшись, Артём узнал в крикуне смуглого ястребиноликого живчика, с которым столкнулся сегодня утром, возвращаясь из поликлиники. Рядом с оратором обнаружился и его дружок, сумрачный дылда готического телосложения.
– Адыгея! А-ды-ге-я!.. - надрывался вскочивший на стул живчик. - Русский язык вторым государственным языком объявила! С англоязычием борется! Столицу свою Майкоп в Моймент переименовала! А мы? На заборах латиницей пишем? Стыд головушке!..
Артём присел за столик у самого входа (не из соображений безопасности - просто знал свой шесток) и подозвал официанта, о котором ему точно было известно, что тот внедрен сюда районной поликлиникой. Той самой, где сегодня утром Стратополох проходил собеседование.
– Ну что ж это опять такое? - с мягким упреком обратился он к подошедшему и указал на ближайшую черную трубу, поддерживающую навес. На траурном фоне меленько серебрились корявые выстроившиеся по вертикали буковки «Старые имперечницы!!!».
Официант тихонько ругнулся, достал из кармана баллончик с черной краской и в три взмаха запылил оскорбительную надпись.
– Пятьдесят грамм и селедочки.
Это было единственное место в городе, где водку подавали не в капсулах, а на розлив. Согласно древним традициям. Недаром же над стойкой бара значилось: «Руси есть веселие пити. А не таблеты глотати». Владимир Красно Солнышко».
Может быть, и зря значилось, потому что по поводу Красна Солнышка здесь схватывались особенно часто.
Официант молча наклонил голову и, спрятав баллончик, сгинул.
Честно сказать, Артём предпочел бы джин с тоником под оливки без косточек, но за такой заказ можно было запросто словить по физиономии, причем от единомышленника.